система нуждается в изменениях («так жить дальше нельзя»[24]), но представлявшим себе куда более скромные изменения, чем те преобразования, которые он в конечном итоге возглавил в конце 1980-х [Brown 1996, ch. 3; Smith 1990: 68–72]. В соответствии со своим воспитанием в партийном аппарате, Горбачев, придя к власти, полагал, что корень большинства проблем лежит в коррумпированных кадрах и что необходимым (хотя и недостаточным) условием для их решения является подбор неподкупных кадров. Он думал, что реформы увенчаются успехом и система сможет реализовать свой потенциал только в том случае, если на ключевые посты в партийном аппарате будут набраны правильные кадры [Черняев 1993: 123; Горбачев 1995:286–292 (глава «Кадры решают все»); Болдин 1995: 45–47]. По словам его ближайшего помощника, первоначальной целью Горбачева была замена кадров, а затем построение «деловых, товарищеских и честных» отношений внутри коммунистической партии [Черняев 1993: 23]. Это видение заставило его пойти на чистку коррупционеров и мобилизацию неподкупных кадров, убеждая их присоединиться к нему в построении реформированного ленинского политического строя. Это подразумевало реструктуризацию властных отношений, хотя и не предполагало таких масштабов реструктуризации, которые потребовались бы для восстановления легитимности и эффективности политического строя.
Что касается международных отношений, Горбачев также отказался от некоторых фундаментальных убеждений и предубеждений брежневской эпохи. Еще до прихода к власти он был убежден, что прекращение холодной войны является необходимым условием для восстановления жизнеспособности Советского Союза внутри страны и его престижа за рубежом, что советская внешняя политика нуждается в демилитаризации (включая уход из Афганистана), что господству Советского Союза в Восточной Европе с помощью военной силы следует положить конец и что Советский Союз должен установить более тесные связи с западноевропейскими государствами [English 2000: 183–184, 194, 199–200]. Более того, он заявлял о своей приверженности ненасилию как о принципе политического порядка («не стрелять») [Грачев 1994:113], что в итоге будет иметь серьезные последствия для его контроля над процессами изменений в Восточной Европе и Советском Союзе. Сомнительно, чтобы он был убежденным пацифистом, но он явно предпочел бы, чтобы обновление социализма основывалось на убеждении, а не на насилии. Таким образом, вместо того чтобы рассматривать Горбачева как «беспристрастного мыслителя» [Stein 1994:155–183], более целесообразно полагать, что он начинал свою карьеру генсека в качестве антисталиниста, «коммуниста-реформатора» и антимилитариста, уже приверженного созданию менее милитаризованного международного порядка и реформированного социалистического политического строя внутри страны. В остальном же многое свидетельствует о том, что Горбачев активно искал и нащупывал свой путь и действительно был очень «мотивированным учеником» [Stein 1994].
Такие убеждения не мешали ему быть человеком системы и находиться в хороших отношениях с начальством. Многие журналисты, ученые и официальные лица были тогда