озарениями и насыщается Божественною пищею, обильно в первоначальном ее излиянии ниспосылаемою, – впрочем, единообразною, так как Божественное питание не разнообразно, но едино и ведет к единству».
Эта маргиналия тесна связана с предыдущей. В этом, однако, нет умысла – «65. К Проклу» была написана семью месяцами ранее. Однако, соседство данных текстов неслучайно – ведь Псевдо-Дионисий Ареопагит (кем был он ни был) был прямым продолжателем Прокла, приладившим теологию последнего к христианскому вероучению. Так неоплатоническая схоластика, основанная на идее эманации трансцендентного бога вовне и созидание мира из божественной избыточности, парадоксальным образом смягчила христианский дуализм. Однако, если в прошлом тексте мы говорили о психологической стороне идеи божественной простоты (то, зачем она нужна человеку), то сейчас рассмотрим ее по существу – со стороны онтологической и космогонической.
Положение почти всех философских и религиозных учений о том, что первоначало мира должно быть простым и несмешанным, выглядит более чем убедительно. Действительно, если мы допустим, что начало представляло собой некую смесь, некое множество, то каждый элемент данной смеси должен был бы представлять собой нечто определенное и конкретное. Но откуда взялись эти элементы, когда и из чего они выделились? Здравый смысл подсказывает, что множество генетически восходит к единству, а значит, никакая смесь не может быть изначальной – смесь получается из того, что было несмешанным (то есть простым). И то, что единство предшествует любой множественности, было, есть и будет основной гипотезой о бытии – в этом согласны и большинство философских течений, и все крупные религии, и официальные научные объяснения (в частности, в науке говорится о Большом взрыве, а не о независимых друг от друга взрывах). Итак, первоначало едино и просто, а множественность и сложность возникают уже вследствие его развития.
Отличие физикалистской (или, как принято ее называть в последние века, материалистической) концепции мира в том, что усложнение идет по восходящей: сначала единство распадается на неисчислимое количество частиц материи, потом эти частицы сплетаются и образуют всякие там звездные системы, потом зарождается жизнь, а потом эта жизнь эволюционирует до разумной (человеческой), которая, в свою очередь, уже порождает духовную реальность (не в смысле божественную, а в смысле – культурную). Каковы бы ни были наши этические, эстетические и/или логические возражения против этой схемы, невозможно не признать очевидный факт: бытие человека, действительно, более сложно, чем бытие предшествующих форм сущего. Как и животные сложнее растений, растения – неживой природы, а последняя – элементарных частиц. Эта иерархия явно или имплицитно присутствует и в идеалистических картинах мира – я, по крайней мере, не знаю ни одной теологической системы, где бы камни или деревья признавались более сложными