Ну такой, под два метра. Я его друг.
– А, так это он от тебя нам бутылку водки и сосиски передал? Ну спасибо, мил человек.
– Так где он? Как мне его найти?
– Да сегодня он какой-то никакой. Потерялся человек среди городских повседневностей. Не выдержал трудностей романтической жизни в единении с природой в пределах городской черты.
– И всё же? Где он?
– Ушёл твой Паша, может ещё вернётся, конечно. К себе ушёл, в овражки. Оторвался от дружного коллектива обитателей трущоб.
– Речь у Вас развитая. Вы кто… по образованию?
– Извольте представиться – Кречетов Иван Иванович, преподаватель словесности в педагогическом университете… в далёком прошлом. А ныне – свободный художник, бродяга, исследователь городских пустырей. Между прочим, склонностью к бродяжничеству – да что там склонностью, там патология сплошная! – страдал сам Алексей Максимович Горький, урождённый Пешков. И посмотрите, какие великолепные произведения создал! Вот что значит из жизни образы брал и своими ножками вдоль да по матушке России походил. Но годы у меня не те, не молодые, поэтому и задачи ставлю поскромнее. А поесть Вы ничего не принесли? Кроме Горького страстью к бродяжничеству страдал другой гений, уровня всего человечества. Звали его Уильям Сайдис, американец. Так он в четыре года прочитал самого Гомера в оригинале, к восьми годам выучил восемь языков, в одиннадцать лет поступил в Гарвард, и что, я Вас спрашиваю? Стал просто гениальным отшельником. Карьера преподавателя не задалась из-за постоянных насмешек учеников, многие из которых были старше его самого. Пытался заняться политикой – и кратковременно попал в кутузку. Пробовал писать, но мыслей много, а опыта житейского нет. Где он только не работал: и грузчиком, и мелким клерком, за любую работу брался. Но слава гения словно насмехалась над ним. Журналисты находили его, описывали подробности жалкого влачения бытия. И вот в тот момент, когда он приобрёл необходимый жизненный опыт, чтобы воплотить его через книги в образы, случается новая неприятность – он умирает. У Вас совсем-совсем ничего нет поесть, даже семечек? А я выбрал более размеренный и менее радикальный путь служения музам. Я делюсь рассказами с друзьями. Поверьте мне, уважаемый, это благодарное сообщество.
– Нет, поесть сейчас у меня с собой ничего нет. Действительно, я не подумал об этом. Там, у метро, есть магазин круглосуточный. Я бы дал Вам денег на продукты, но Вы же водку купите, а не поесть. А скажите, Иван Иванович, Вы сказки русские народные любите?
– Как Вам сказать… В русских народных сказках, практически в каждой, много мистического смысла. Они зарождались в момент единения славянского этноса и восходят исторически к языческим временам. Дети воспринимают сказки, как нечто увлекательное: поехал туда, сразился с тем, привёз трофей. Для детей это не материал для раздумий. Это, если хотите, то, что трогает и развивает их воображение, соединяет, так сказать, левое и правое полушария.