понимал это, мне нужен был лишь момент, чтобы не пытаться предотвратить это… Иначе мы бы погибли вместе, ― медленно говорю я и вижу растерянность на лице Сами. ― Иди ко мне, ― зову я, она подсаживается ко мне на койку. ― Я бы никогда не бросил тебя или детей. Возможно, ты права, и я трус, но я не смогу спокойно смотреть, как моя любимая женщина умирает, ― нежно говорю я и глажу ее щеку.
– И я бы не смогла… Прости, я не должна была… просто… я очень сильно испугалась. Расскажи мне все, что знаешь.
– Я почти ничего не знаю. После трагедии мы с Анабель стерли воспоминания о твоей кончине ― всем, и себе в том числе. Оставив в памяти тебя живой…
– Когда?..
– На следующей неделе… Что ты задумала?
– Есть идея, но ты должен кое-что пообещать. ― Я кивнул. ― Будь с детьми, что бы не случилось. И не стирайте память никому, ― она улыбнулась легко и задорно.
– Хорошо, надеюсь, у тебя все получится…
Повисает пауза.
– Хватит, ― она улыбается. ― Даже если у меня ничего не получится, я не хочу, чтобы ты меня помнил испуганную и злую. Хочу, чтобы ты запомнил, какая я счастливая с тобой.
Сами начинает рассказывать что-то про близнецов, смеется, морщит нос, и я забываю с ней про свой страх, про боль в душе и груди, радуюсь лучам в ее локонах, ее улыбке, смешным гримасам и словечкам, еле заметным морщинкам у глаз. Она права, если ничего изменить не получится, то я хочу помнить ее такой.
Уже вечером она целует меня и шепчет:
– Увидимся, а если и нет ― помни меня такой, ― и подмигнув, Сами выходит за дверь.
Два дня она не приходила. Анабель и Айдан не знали, где она. После того как Саманта ушла, она провела ночь на базе, утром попрощалась с детьми и сказала, что идет к Совету. Больше никто ее не видел и не знал, где она.
На третий день Макс разрешил выйти из санчасти, он тоже не слышал никаких новостей.
– Лана, где Саманта?
– Я не знаю, самой интересно знать, где она шатается! ― мать, как обычно, тренировалась на крестокрылах.
– Я к старейшинам!
– Ты только из больницы, куда тебе?
– Плевать, драться с ними я не собираюсь. Ты многого не знаешь! ― не став слушать, что она ответит, я поторопился к порталам.
В Совете, как обычно, горел тусклый свет в коридорах. Я шел к залу старейшин.
Уже на подходе меня поймала секретарь совета, Улария:
– Крис!
– Ула, здравствуй! Я к старейшинам, ― бросил я небрежно, но девушка остановила меня.
– Стой! Нет! ― сказала она тоном, не терпящим возращений, и я немного удивился. ― Они злы на тебя, не ходи. И вот, ― она протянула конверт и очень выразительно посмотрела на меня. ― Открой, когда будешь СОВСЕМ один. Понял?
Я не совсем понимал, почему старейшины настолько сильно злятся на меня, но Улария говорила так убедительно, что я поверил, что мне не стоит туда идти, а лучше поискать ответы в этом конверте.
– Да,