наш герой жил не часто, не в серьёз и не подолгу. Ветреная муза провидения, так же, как и его женщины, тоже не засиживалась в его маленьких съёмных квартирах, а разлуки с ней молодой человек переживал особенно болезненно.
Громко и настойчиво зазвонил телефон. Молодой человек вздрогнул, взглянул на монитор и выдохнул. Сделав паузу, глянул в висящее на стене напротив зеркало, изобразил на лице улыбку и, не спеша, поднёс трубку к уху.
– Весь внимание, майне либе, – произнёс он насколько смог весело и непринуждённо.
– Ты где, Рудик? – возмущённо вопросил из трубки приятный женский голос, – Я тебе пятый раз звоню, почему не перезваниваешь? Ты на часы посмотри! Мне что, одной старый год провожать?
– Виноват, смывал старогодние грехи. Я одной ногой уже у тебя.
– Когда подтянешь вторую?
– Полагаю, минут через сорок. Может на столе чего не достаёт?
– Шампанского и зелени прихвати, если сможешь. И хорошее настроение.
– Ни с тем, ни с другим проблем не предвидится, лечу ближайшим рейсом.
– Ну, давай же скоренько Родион, я зажигаю свечи.
Связь прекратилась, и Родион, а именно так, как вы уже догадались, звали молодого человека, задумчиво положил телефон на стол. "Эх, Светка, – подумалось ему, – не привелось бы тебе по мне свечку зажигать".
Света Савельева, заведующая лекарственным отделом областной больницы, в которой Родион работал экспедитором, была его последней и самой трогательной любовью. Ненавязчивая, женственная и обаятельная, она белой солнечной птицей ворвалась в его пасмурное существование и буквально громила его железобетонные холостяцкие убеждения. И Родион вскоре понял, что на этой женщине ему суждено остановиться. Он внезапно ощутил, что жизнь его может в ближайшее время измениться как никогда ранее. И он уже не сопротивлялся, как доселе бывало, этой новой, свежей и сладкой волне жизни, шёл в неё смело и уверенно; даже, по настоянию Светы, стал задумываться о поступлении на заочное отделение в какой-нибудь институт. Только с прошлой жизнью ему хотелось расстаться как-нибудь торжественно, хлопнув на прощание дверью. А что может быть лучшим хлопком, чем обретение на букмекерских ставках некоторого количества денег, таких, с которыми было бы не стыдно переступить порог новой семейной жизни?
И вот, в конце ноября, Родион открыл в интернете букмекерскую линию и приступил к выполнению задуманного. Поначалу всё шло ни шатко, ни валко. И всё же уже через неделю выигранных денег хватило на то, чтобы подарить Светлане вполне приличный телефон. Однако на этом везение закончилось. Родион сливал ставку за ставкой, истекали накопленные сбережения, и неумолимо приближался новый год. А с первого января на азартных играх железно было запланировано поставить жирный крест.
За три дня до Нового Года Родион снял со своего счёта последние пять тысяч и благополучно их проиграл. Тут бы и успокоиться, махнуть рукой на неудавшийся блицкриг, что собственно Родион и готов был сделать, но тут появился Хмурый.
Хмурый, он же Ваня Смирнов, учился с Родионом Малаховым в одной школе. Плотных контактов с ним Родион не имел. Хмурый был старше его на три года, имел не по годам широкие плечи и непререкаемый авторитет не только в школе, но и на всём Юго-Западном жилмассиве. Когда Родион заканчивал школу, Хмурый демобилизовался из рядов вооружённых сил, получил звание мастера спорта по дзюдо и первый срок. В дальнейшем встречались они не часто. Родион менял места работы, Хмурый места отбывания наказаний, когда же, после многолетних перерывов, судьба сводила их где-нибудь на трамвайной остановке, короткие разговоры их сводились в основном к осведомлению о судьбах общих знакомых. А в последнее время они и вовсе перестали встречаться, так как Хмурый стал ездить не на трамваях, а на чёрном шестисотом “мерседесе”. Скупую информацию о его жизни Родион получал лишь от бывших одношкольников да иногда из криминальных сводок в местных газетах.
В тот роковой вечер Родион, проиграв, как уже говорилось, последние пять тысяч, сидел в недорогой пивной, грустно потягивая пиво из гранёной кружки, и философски размышлял над допущенными в спортивных пророчествах ошибками. Внезапно входная дверь довольно громко распахнулась, и через неё чуть боком в пивную вразвалку вошёл большой человек в кожаном пальто, из-под воротника которого виднелась лежащая на мясистой шее толстая золотая цепь. Он угрюмо оглядел из-под набитых надбровных дуг присутствующих в зале, с удовлетворением наблюдая, как стихает под его скользящим взором весёлый гомон посетителей, и остановил его на одиноко сидящем за столиком Родионе.
– Едрёна вошь! Здорово, Малах! – пробасил он, протягивая Родиону огромную пятерню с внушительными золотыми "гайками" на нескольких пальцах, – У тебя свободно?
– Здорово, Хмурый, – ответил польщённый вниманием зала Родион, потирая пожатую Хмурым ладонь, – Конечно, садись.
– Присаживайся, – деловито поправил Хмурый, опускаясь на пластиковый стул, – Человек! Сто грамм "Смирновки" и кружку "Амстела".
Бармен не заставил долго ждать, шум в зале понемногу восстановился, и из динамиков мерно