круглые суммы. Несколько раз в год он является в костюме с галстуком на совещания, а потом ему выплачивают единовременный гонорар, обеспечивающий нам приятные сюрпризы. В этом году улов получился богатый: маме достался жемчуг, мне – ожерелье от Алексиса Биттара, а Минни – новый кукольный домик. И даже Люку перепали красивейшие запонки.
Люк говорит, что папа, судя по всему, редкий, но востребованный специалист в узкой сфере, раз его услуги так щедро оплачивают. Папа на этот счет, как ни странно, скромничает.
– Ты у меня золото! – Мама нежно целует папу.
– А ты у меня просто красавица! – лучится улыбкой папа. На свою часть ББ он купил твидовый пиджак, который ему очень идет. – Ну и где же этот знаменитый фонтан?
В нескольких шагах от нас Таркин дает интервью на камеру. Бедный Тарки… Вот уж кому далеко до звезды экрана. Он нервно ломает пальцы, кадык прыгает в расстегнутом вороте клетчатой рубашки.
– Хм, – откашливается Таркин. – Хм-хм, мы хотели… гкхм… украсить дом…
– Чушь собачья! – басит кто-то у меня за спиной.
Боже, это отец Тарки, граф Как-его-там, подкрался незаметно. (Вечно забываю, каких, собственно, земель он граф. Каких-то шотландских, кажется.) Он худой и высокий, с жидкими седеющими волосами, одет в свитер с ирландскими косами (Тарки тоже из таких не вылезает). Я с ним никогда не общалась толком, но страх он наводить умеет. И вот теперь он грозно тычет заскорузлым пальцем в сторону пруда.
– Говорил я парню, триста лет этот вид никто пальцем не трогал. На кой черт портить?
– Зимой на пруду будут пускать фейерверки, – заступаюсь я за Тарки. – По-моему, красиво.
Обдав меня презрением, граф отворачивается к протянутому официанткой блюду с закусками.
– Что это?
– Суши, сэр.
– Суши? – свирепеет он. – Какие еще суши?
– Рис с сырым лососем, сэр. Японская кухня.
– Чушь собачья!
К моему облегчению, граф удаляется, но стоит мне потянуться за порцией суши, как по ушам бьет знакомый пронзительный вопль.
– Можно! Мо-о-ожно!
Боже. Это Минни.
Коронным словом моей дочери очень долго было «Мое!». Наконец после долгих мытарств нам удалось переучить ее на «Можно?». Казалось бы, так лучше…
Я резко оборачиваюсь и отыскиваю Минни глазами. Покачиваясь на каменной скамье, она тянет из рук сына Сьюз Уилфрида красный пластмассовый грузовик.
– Мо-о-ожно! – вопит она возмущенно. – Мо-о-ожно! – А потом, к моему ужасу, начинает колотить Уилфрида грузовиком, сопровождая каждый удар громким «Можно! Можно! Можно!».
Беда в том, что назначение этого слова Минни так и не уловила.
– Минни! – Я бросаюсь к ней через газон. – Отдай Уилфи грузовичок.
Люк, спешащий к ней с другой стороны, обменивается со мной сконфуженным взглядом.
– Можно грузовик! Мо-о-ожно! – вопит Минни, намертво вцепившись в игрушку.
Вокруг раздается смех, и Минни одаряет зрителей сияющей