ноябрь – тепло! Да и закалённый он у меня, с детства!
Жабонян, ввиду его дефекта речи, так и не поняла: то ли он имел ввиду «аномальный ноябрь», то ли «а нормальный ноябрь», но переспрашивать не стала.
ЖАБОНЯН: Ну да, декабрь месяц уже к носу прилип! А сейчас – не детство?
БОБРИКОВ: Он у меня уже взрослый мужик!
ЖАБОНЯН: В 8 лет?
БОБРИКОВ: Да 9 с половиной уже, говорю ж мужик!
ЖАБОНЯН: Вы бы со своими недовоплащёнными целями, которые переносите на своих детей… Вобщем… Обратитесь к товарищу-психологу, он знает как работать над абсурдными идеями.
БОБРИКОВ: Спасибо за совет, я сам себе психолог. Разберусь как-нибудь сам, без посторонней помощи. Не советуйте, что мне делать и я не скажу куда вам проваливать. Давайте, уже вернёмся к нашим делам, как-то несколько отвлеклись, вам не кажется?!
ЖАБОНЯН: Да ладно уж, материнский инстинкт с постабортным синдромом.
БОБРИКОВ: Понимаю!
ЖАБОНЯН: Да ничего вы не понимаете!
БОБРИКОВ: Ну естественно не рожал и даже, представьте себе, аборт не делал, ну я вас, как человек понимаю, простите, не как мамочка-абортница, да и всё это больше ради приличия говорится, вы же понимаете.
ЖАБОНЯН: Да, конечно, эмоции опять эмоции…
(Обращается к Лукрецию). Малыш, попей чай, конфеты покушай.
(Обращается к Бобрикову). Ему ведь можно? Аллергии у него нет?
БОБРИКОВ: Можно. Уплетает дома по трёхлитровой банке облепихового варенья с марципаном, не боясь схлопотать аллергию. Хотя он и не знает, что это такое, а мы, в свою очередь с моей ненаглядной супругой, как заботливые родители запаслись супрастином, на разный случай.
ЖАБОНЯН: Что ж похвально, ответственные и заботливые родители это редкость в наше время. Лукреций, хочешь порисуй, вон какие фломастеры, а мы с папой твоим о делах поговорим.
Лукреций застенчиво кивает головой и улыбается.
БОБРИКОВ: Я человек простой-рабочий, неприхотливый в быту – вынужденный аскет, не продавший себя за мнимые статусы и фальшивые ранги, дешёвые понты и сладкую, циничную, лживую жизнь. Нам что-нибудь тупо попроще, да желательно подешевле, но не совсем чтобы ущербный вариант, а хороший без излишних выкрутасов. За архитектурный код строго спрашивать не буду! Двушка средней потёртости нас бы вполне устроила.
ЖАБОНЯН: Вы наверное лофт имеете в виду?
БОБРИКОВ: Да. Как у нас на убогой заводской слесарне. Да, сейчас любую обветшалую заброшку лофтом обозвать можно. А вообще у меня есть один очень грубый индикатор – он же очень хороший лайфхак: если в лифте, извиняюсь за просторечье, не насрато, то дом можно считать образцово-показательным и снова повторюсь, у меня к этой жизни не высокие требования.
ЖАБОНЯН: Превосходно, значит наш эконом вам зайдёт, как бизнес-класс! Прекрасная коридорная система, привычная жителям малосемеек, гостинок и дешёвых гостиниц, спасибо старому наследию. Старое помещение в старой промзоне не рухнуло, а значит отстояло своё право на вторую жизнь.