узнать, не удочерил ли он меня.
Хелен Мередит кивнула.
– Мне просто стало любопытно, – объяснила она. – Прости.
– А вы не спросили об этом моего отца?
– Нет. Даже не знаю, почему. И… Я подумала, нам с Рианнон пора снова начать общаться. А тут и повод появился. Не знаю…
Чайник закипел, и она встала, чтобы сделать кофе.
– Кстати, называть меня миссис Мередит необязательно. Я Хелен, – сказала она, не оборачиваясь.
– Ладно, – кивнула Джинни, думая о том, насколько непохожа Хелен на свою сестру. Она понятнее и ярче и, возможно, в чем-то сильнее.
Пока та не обернулась, Джинни продолжила:
– Еще Рианнон сказала, вы спрашивали, не сидел ли мой отец в тюрьме.
– О боже.
Хелен принесла и поставила на стол чашки. Ее лицо отражало глубочайшее смущение и стало уже совершенно красным. Джинни еще ни разу не видела, чтобы взрослому человеку было так стыдно.
– Я не хотела, чтобы она тебе рассказывала, – повторила Хелен. – Я пожалела сразу, как только спросила. Так глупо. Ты ведь ему это не передала, правда?
– Конечно, нет! Он даже не знает, что я сюда поехала. И вообще ничего обо всем этом не знает.
– Хорошо. Прости меня. Не нужно было слушать…
– Слушать кого?
– Одного человека… Мой муж с ним знаком. Он говорит, что твой отец сидел в тюрьме. Наверное, какая-то ошибка.
– Но… что он мог такого сделать, чтобы его посадили?
– Не знаю, – Хелен выглядела очень несчастной. – Возможно… я же говорю, какая-то ошибка.
Несколько секунд Джинни просто наблюдала за ней. Хелен крутила в пальцах чайную ложечку, медленно поворачивая ее, как стрелку часов, и даже не прикоснулась к своему кофе.
– Вы ведь знакомы с папой, – сказала наконец Джинни, – и можете у него спросить?
– Не могу. Пока нет. Мы еще недостаточно хорошо знакомы. Может, я и не стану спрашивать. Просто… Нет.
– А ваш муж знает?
– Бенни? Его никогда нет дома. Он и не узнает, – Хелен сделала глоток из чашки. – Расскажи мне, кто была твоя мама.
Слово «мама» она произнесла с валлийским акцентом, и Джинни это понравилось. Звучало похоже на французское «маман».
– Она приехала с Гаити. Училась в художественной школе, встретила моего отца, они полюбили друг друга и поженились. Потом родилась я, а мама заболела гепатитом и умерла. Это все, что я знаю. Ее звали Аннель. Аннель Батист в девичестве.
– Так ты ее совсем не знала?
– Нет. Но у меня есть фотография.
– Откуда, говоришь, она приехала?
– Гаити. Где зомби. Зомби и вуду. Она знала французский и креольский. Но я креольского не знаю, не у кого было научиться.
– И ты ни разу там не была? Не встречалась с ее семьей?
– Это и моя семья, – уточнила Джинни. – Но нет. Ни разу. Мне кажется, у них с папой нет ничего общего.
– Есть – ты.
– Разве что… По-моему, папа так и не смог с ними поладить. Они просто… По правде говоря, я о них ничего не знаю.
А