юность, юность… – вздохнул Жофрей, – Брант очень переживает за тебя, девочка! Боится, как бы Андре не разбил твоё сердце!
А вот к такой прямоте Диана оказалась не готова. Её смущённый взгляд метнулся к растерянному Андре, потом снова к Жофрею:
– Брант переживает за меня?! Да чего ради?.. Какое ему дело… – заканчивая мысль, она почти перешла на шёпот, такая сильная неразбериха поднялась у неё в душе.
– Жофрей, а почему Брант допускает мысль, что я…? – и Андре осёкся на полуслове, но уже в следующую секунду снова вскинулся, – Поверь, я ни за что на свете не причиню госпоже Диане боль!
– Я-то тебе верю, но, дружок, это ведь можно сделать и против желания… – заметил Жофрей и решил-таки задержаться в доме, а потому и пристроился на табурет, – Что ж, детки, буду с вами откровенным. Мы с Брантом провели около твоей, Андре, кровати уже несколько ночей к ряду. Так вот, если тебе снятся сны, то это только кошмары. Ты много говоришь в них, порой кричишь… Лично я уверен, нельзя судить о человеке по его кошмарам, но Брант думает иначе…
Жофрей вдруг умолк, призадумался, коснулся носа, подбородка, тяжело вздохнул и снова поднял глаза к лицам своих молодых гостей. А те затаились, даже опасались дышать, с огромным нетерпением ожидали продолжения, и старый лекарь решился:
– Ладно, детки, уговорили. Скажу прямо, как есть, благо деликатности от меня никто и не ждёт. Вот ты, сынок, даже не пытаешься скрыть, что наша юная графиня тебе очень нравится, так?
Да, теперь пришёл черёд смутиться и Андре. Юноша потупил взгляд, но это стало красноречивее слов.
– Вот то-то и оно! Кто знает, во что выльется это ваше знакомство? Но прежде, чем завязывать узелки, хорошо бы вам обоим подумать и о мирском… Короче, у нас есть основание полагать, что в той, своей прежней жизни, ты, сынок, любил девушку по имени Марианна. Очень любил! Даже мечтал на ней жениться. Так что мешает предположить, что с возвращением памяти к тебе вернётся и то большое чувство?
Что ж, в знак понимания Андре кивнул. Ему стало грустно, больно. Его густые брови сдвинулись, голова самопроизвольно отрицательно качнулась:
– Но как же это… так… Вся моя прежняя жизнь исчезла, начисто, без следа!
– Так дружок, остановись! Я уже научился кое-что видеть. Как только ты начинаешь напрягаться, пытаясь вспомнить, у тебя начинает остро болеть голова. Верно? Остановись! Побереги себя! А то средство моё хоть и помогает, да его нельзя хлестать в большом количестве.
В ответ Андре попытался улыбнуться:
– Так я и не прошу его…
– Не просишь, да… Ладно, я ответил на ваш вопрос. А теперь думайте сами, как быть, чай не маленькие. Всё, я за молоком… – с тем Жофрей и удалился.
А между Андре и Дианой воцарилось неловкое молчание. Первым нарушить его решился Андре:
– Мадемуазель, приходится признать, мне нечего возразить Бранту. Сейчас я даже предположить не могу, какими обязательствами окажусь скованным, вернись ко мне память. И меньше всего на свете мне хотелось бы причинить неприятности вам, моей спасительнице!
– Так и не