безвольно обмякла, мгновенно истончилась и исчезла. Под кожей пронесся разряд электричества – отдача.
Самойлов оттолкнулся руками от земли и бросился в сторону от убийцы. Трое мужчин выскочили из «Ладоги» и прыснули в разные стороны. От них в сторону нападавшего – вот он, к патио бежит – полетели ломаные черные линии.
Развалившаяся на фрагменты реальность стала понемногу собираться в целостную картину. И звуки – они вернулись. С момента, как я заорал, пытаясь протаранить убийцу «Москвичом», звук словно бы выключили. А теперь стало слышно, как щелкает металл разрезанного двигателя, как гудит воздух, разрезаемый зеленым кнутом. Как шумно дышу я сам. И как кричит дядя Ваня:
– Пу-у-ульса-ар!
Красный отозвался с готовностью. С угодливостью, я бы даже сказал. Стоило мне услышать крик наставника, стоило подумать об убийце, стоило отвести правую руку назад – и ладонь ощутила теплую тяжесть живого огня. И я метнул его в наглеца, посмевшего напасть на мой дом. На моего человека! На друга!
Выжигая по пути кислород, пульсар величиной с мою голову устремился к незнакомцу. Тот как раз уворачивался от черных молний спецназа и готовился сам ударить в ответ, но, почувствовав опасность, вскинул руку. Ту самую, что совсем недавно стала свободной от зеленой плети. Рукотворная комета ударила его в ладонь и стекла на землю, не нанеся ему никаких повреждений, даже ожога не оставив! Словно я в него тухлым яйцом бросил, а не сгустком пламени!
– Fiamme? Veramente? Mica siamo bambini![3] – с явной насмешкой выкрикнул убийца. И, глядя мне в глаза, ударил жгутом по ближайшему дэберу.
Как у меня это вышло, я не понял. Не иначе, память тела сработала. Но я моментально превратил защитный кокон вокруг себя в полусферу, метнул ее наперерез ядовитой зелени. Плеть столкнулась с ней и повторила судьбу первой.
– Cretino[4]! – вполне понятно отозвался незнакомец.
Он дернул руками, из которых тут же выскочили новые плети, и пошел на меня.
«А почему он один? – очень своевременно мелькнула мысль. – Двое же прилетели?»
За его спиной Глеб, до того бежавший прочь – ну правда, что он мог сделать с таким монстром? – изменил направление и помчался к убийце. Спасенный мной дэбер встал во весь рост и вытянул руки в сторону итальянца. Его коллеги встали за его спиной и закрыли глаза. Дядя Ваня кинул в убийцу камень, внося, как мог, свой вклад в сражение.
Я же боролся с паникой и пытался придумать, что мне делать. То есть щит-то я сразу соорудил вокруг себя, но что-то мне говорило – не очень он поможет. Нельзя выиграть битву, находясь в обороне.
«Подрежь-ка ему ноги!» – всплыло в памяти. Убегающий стрелок – не человек, а вихрь эмоций. Черный жгут силы, посылающий ему вдогонку протуберанец. «На ненависти легче всего получается». Этого добра у меня сейчас вагон и маленькая тележка!
Убийца взмахнул плетьми. Не ударил, а просто взмахнул.
– Siete pronti al giudizio universale?[5] – спросил он, кривя губы в злой улыбке.
Он был уверен в себе. Настолько, что не