в лики смерти, будят упоительные воспоминания, и он наслаждается уготованной ему судьбой, с восторгом позволяет вершить над собой казнь.
Хмельной Тангейзер Эверса предстает перед нами на зацелованном солнцем Капри – распятым, но не раскаявшимся, он словно говорит нам: «Я ни о чем не жалею!» Это гимн гедонизму в его «оскар-уайлдовском» варианте. Таким же жадным до жизни был и сам Ханс Хайнц Эверс, наполнявший каждый свой день новыми знакомствами, открытиями, путешествиями, разнообразными занятиями и увлечениями… Трудно вообразить, сколько он успел сделать и насколько обогатил свою жизнь – и тем более повезло нам, ведь так же обширно и его литературное наследие!
Нельзя не отметить и тот любопытный эффект, благодаря которому интригующая история героев Эверса не ограничивается рамками описываемых событий, просматриваясь далеко за гранью вмещающего ее произведения. Благодаря ему мы можем пофантазировать о том, как ранее отчаянно чудил герой рассказа «Распятый Тангейзер», что и стар и млад при встрече привычно называют его безумцем – и явно не за сегодняшний шутовской внешний вид, здесь кроется нечто более эксцентричное, а может быть, и шокирующее.
Заключив хронометраж событий едва ли в пару часов, Эверс, совсем не прибегая к флешбэкам, позволил нам без труда вообразить картину жизни повесы, сластолюбца и эстета; вместил в короткий рассказ и жизнь, и смерть. Редко кто из авторов малой формы владеет таким мастерством.
Писатель, считавший себя наследником Эдгара По и Оскара Уайльда, увлекавшийся спиритизмом и оккультизмом, изучавший на Гаити культ вуду и водивший знакомство с Алистером Кроули, просто не мог избежать в творчестве мотива смерти. И хотя рассказ «Распятый Тангейзер» Эверс написал в достаточно молодом возрасте, кто нам помешает предположить, что именно такое memento mori виделось ему наиболее привлекательным и предпочтительным: картина распятия настолько прекрасна, что заставляет не страшиться неизбежного, а страстно желать его. И то верно: легендарный Тангейзер просто не может быть умерщвлен каким-то тривиальным способом и банально закопан в землю. После такого чудесного распятия он, скорее, будет уложен в хрустальный гроб, а упряжка лошадей в торжественных плюмажах навечно увезет его в дальнюю даль.
Ваша покорная слуга, работая над переводом рассказа, позволила себе еще одну смелую фантазию: коль скоро автор лишил своего Тангейзера реального имени, но облачил в наряд Пьеро, было соблазнительно примерить на него личность знаменитого русского Пьеро, русского миннезингера и такого же любителя знойного Капри – Александра Вертинского: яркий представитель богемы, любимец женщин, резкий в суждениях, полный честолюбивых замыслов, с сердцем, отравленным пьянящей поэзией о Прекрасной Даме…
Именно обилие в произведениях Эверса мощной эстетической составляющей и совершенно особенного черного юмора позволяет причислить их к жанру хоррора с очень большой оговоркой. Дотошный блюститель