Лали провела большую часть своей жизни. Пол сверкал, и в комнате разливался слабый цветочный аромат. Новый кондиционер был установлен прямо над кроватью.
Поначалу, прорвавшись сквозь туман необъяснимой беспомощности, Лали почувствовала прилив облегчения, как если бы прошагала много миль по невыносимой жаре в разгар лета и вдруг кто-то притормозил рядом с ней в машине с кондиционером, предлагая погрузиться в сладостную прохладу. Но она знала мадам Шефали, как знала и это место. Она видела, как девушки отчаянно хватались за внезапную удачу, обещание замужества, признание в любви, внимание богатого бабу, который оплачивал бы аренду, что избавляло от необходимости стоять на улице. Такая щедрость судьбы была недолгой, и Лали давно усвоила, что несбывшиеся надежды бьют сильнее, чем меняющиеся обстоятельства. Или, может, она просто утратила веру в лучшее. Что-то, в конце концов, приходилось отдавать. Надежда не годилась как стратегия выживания в Сонагачи.
Лали подумала, что надо бы распаковать багаж. Одежды оказалось гораздо больше, чем она предполагала, – вещи выползали из всех щелей, словно крысы, стоило ей приступить к сортировке. Она выгрузила кое-что из мешков и прошлась по комнате, прижимая к груди ворох дешевого тряпья. Одежда как будто шептала, что ей не место в этих хоромах. Здесь не было ни комодов, ни металлических шкафов, да даже стального сундука.
Она выглянула в коридор, надеясь найти кого-нибудь и спросить, куда можно сложить одежду. Чинту, стоявший снаружи, сказал, что ее ожидает машина.
– Где? – спросила она.
Чинту пошел вперед, и Лали последовала за ним к черному седану. Села в машину, закрыла за собой дверь и смотрела сквозь темные окна в морозном от кондиционера воздухе, как мимо медленно проплывает город, утопающий в вязком кровавом мареве.
За столиком в ресторане Лали медленно и без видимого смущения огляделась по сторонам. Темно-красные стены, резные китайские драконы, изумрудные кабинки, тут и там искусственные бамбуковые деревья. Рэмбо Майти сидел напротив нее, а рядом с ним – незнакомая женщина европейской наружности. Оба склонили головы над экраном телефона. Рэмбо будто бы и не замечал Лали. Она наблюдала за его лицом, когда он слегка заискивающе рассмеялся в ответ на слова своей соседки. Лали оценила ее длинные золотистые волосы, темно-коричневые у корней, что усиливало яркость основного тона. Вспомнилось, как она сама красила волосы, а краску обычно покупала Мохамайя. Запах сохранялся в волосах в течение нескольких дней – приторный аромат фруктов, смешанный с какой-то едкой химией. Свет скользил по волосам незнакомки, падая с ее плеч на грудь. У блондинки вырывались какие-то бессвязные фразы вроде «нет, только не это, Рэмбо, дорогой» и «да, мне это нравится», когда его большой палец пролистывал что-то в телефоне. Лали чувствовала себя одновременно игнорируемой и выставленной на всеобщее обозрение. Наконец она встала, прижимая к себе сумочку как оружие. Не обращая внимания на блондинку,