и общественности против сотрудников милиции возбудили ряд уголовных дел, нашли «стрелочников», но ни один высокопоставленный сотрудник МВД или прокуратуры, ответственный за введение ОМОНа в город, наказания не понес. Из верхов привлекли к суду только главу местной милиции, выполнявшего распоряжения сверху.
Поэтому Житомирский, памятуя о событиях семилетней давности, настоятельно просил Евгения, чтобы дело об убийстве девочки быстро, без препятствий дошло до суда. «А то, глядишь, народ там неспокойный, если что неладное заподозрит, опять выйдет на улицу, а потом как всегда будут виноватых искать», – наставлял Житомирский Евгения в кабинете часом ранее.
Евгений обвел взглядом семерых сотрудников отдела и на одном из них остановился. На Марате Куташеве. Он приходился двоюродным племянником региональному прокурору, про его родственные связи ходили слухи, что он чуть ли не прокурорский незаконнорожденный сын. Слухи грели Марату душу, он наслаждался ими, правда, за его спиной говорили о нем без восхищения. Все бы ничего, но он категорически не желал работать.
В отделе убийств люди живут работой без выходных и праздничных дней. Марат приходил к девяти утра и уходил ровно в шесть часов вечера. Евгений из-за связей подчиненного закрывал глаза на нахлебника и особо на него не наседал. Евгений терпеливо ждал, когда родственника прокурора переведут на другое место работы, как полгода назад обещал Житомирский, когда против воли Евгения Куташева перевели в его отдел.
До этого Куташев, после окончания юридического факультета, успел поработать в отделе № 2. Там он также вел праздный образ жизни, но причиной перевода стал конфликт с одним из сотрудников отдела, который вмазал Куташеву за оскорбление женщины – коллеги, – тот обозвал ее «малообразованной челядью». Окровавленный нос не послужил причиной уголовного преследования сотрудника, защитившего честь коллеги, но послужил основанием для увольнения. Отдел восстал и потребовал перевода Куташева, – так он и оказался в отделе убийств.
Сам он на каждом углу рассказывал, что его перевели в другой отдел по личной просьбе, так как он считал расследование экономических преступлений и коррупционной деятельности слишком муторной и бумажной работой. К расследованию убийств его душа тоже не нашла особого расположения. Со временем Марат превратился на службе в главного изгоя. Непомерная гордыня, подозрительность, что коллеги только и ждут того, как бы при удобном случае унизить его человеческое достоинство (хотя унижать там было уже нечего), заискивание, особенно перед вышестоящим руководством. А главное – он был стукачом, хотя сам себя он называл гордо: информатором.
Внешность Марата была под стать его характеру – ничего приметного, обычный молодой человек заурядного вида. Но те, кто удосужился держать в руке фотографии маленького десятилетнего Марата, непритворно восхищались мальчишеской красотой. Трудно было поверить, что из милого мальчугана с улыбкой на лице