веник, мужик в желтых труселях. Он на редкость мохнатый товарищ, настоящий мишка. У него даже спина покрыта густыми черными волосами.
– Ну прямо засмотрелась, – ревниво тянет Кузнецов. – Общайся давай и пойдем.
– Это Сергей Борисович? – уточняю я.
– Он самый.
Из мужика в желтых труселях вырывается громовое: «Хррр!», и я вздрагиваю. Интересно, возможно ли его вообще разбудить? Помню, я как-то в поезде с похожим товарищем ехала – он не просыпался, даже когда падал с верхней полки.
– Доброе утро! – нерешительно говорю я, трогаю мужика в желтых труселях за руку. – Сергей Борисович? Ау?
– Да смелей ты! – подсказывает Кузнецов. Судя по его виду, он упивается всем происходящим.
Я набираюсь смелости и трясу мужика за плечо:
– Сергей Борисович!
Мужик в ответ только губами шлепает и храпит себе дальше.
Кузнецов оттесняет меня в сторону и хлопает Борисыча по щекам.
– Серег, проснись! Серега!
Спустя какое-то время тот перестает всхрапывать и приоткрывает один глаз.
– А?
– С тобой тут девушка хочет поговорить, – объясняет Кузнецов. – Прямо из штанов выпрыгивает.
Голос у него веселый и беспечный. Кузнецов явно верит, что мне не светит других тестовых заданий, кроме него самого.
Сергей Борисович скользит по мне осоловелым взглядом, а потом вяло машет клешней.
– Скажи ей, что я женат. Мне эти беспорядочные связи не нужны: меня Катька прибьет. Она у меня, сам знаешь, какая.
Он поправляет веник под головой и отворачивается к стене. Кузнецов смотрит на меня торжествующе.
Нет, ну до чего у него самодовольная физиономия! Интересно, он с такой родился? Мне невольно представляется младенец в коляске с небритым напыщенным лицом Кузнецова. Я давлюсь смехом.
Кузнецов смотрит на меня с подозрением.
– И что тебя так рассмешило?
– Ничего.
Он, кажется, не верит, но тему не развивает, спрашивает:
– И какие у тебя теперь планы, Танчик? Будешь ждать, пока Серега тебе еще что-то скажет, или вернемся к переговорам?
Я с сожалением кошусь на мохнатую спину Борисовича.
– Я думаю, надо подождать, пока он протрезвеет.
Кузнецов набычивается.
– Это ты на что сейчас намекаешь? Кому тут надо протрезветь? Сереге? Да он вообще не пьет, если только стопку пропустит по праздникам – и все. Он просто устал, пахал без выходных две недели подряд.
Я демонстративно потягиваю носом:
– Ага, воздух тут пропах усталостью.
Кузнецов тоже принюхивается, а потом расплывается в улыбке:
– Да это мы просто бутылку настойки от ревматизма случайно грохнули. Стекла я собрал и выкинул, а запах пока не выветрился.
Наконец-то передо мной вырисовывается картина происходящего. Два мужика перепили и почему-то вместо того, чтобы вызвать девочек, вызвали меня. Наверное, плотские радости им уже наскучили, хочется чего-то позабористей. А я что? Я ничего. Я могу и подыграть немного. В конце концов,