в Голландии выращивают издревле.
Виноград в каталоге неаполитанского антиквара оказался снова в разделе слепков. Вакх работы Микеланджело держал в руках гроздь и чашу.
Следовательно, на искомый предмет указывают или чаша, или Вакх. Петру оставалось найти ceppo и vino da tavola. Чаша, бутылка или кувшин встречались на многих работах. Ну а в поисках бревна – ceppo Петр перебрал несколько Себастьянов, привязанных к обрубку дерева, пейзажей с дубами. Да и у многих гипсовых слепков для опоры вдоль ноги помещался опиленный ствол. Петр еще раз заглянул в словарь: ceppo переводилось как «пень, полено, бревно, чурбан», а в переносном смысле означало «оковы, колодки». В русском языке «колодки» также происходили от слова «колода». И тут Петра осенило, он начал листать каталог и открыл описание бронзовой группы Пюже «Милон Кротонский».
К гибели Милона как раз и привел пень, ставший для атлета колодками. Петр рассматривал фотографию в интернете и вспоминал виденные им копии. Мраморная статуя Милона стоит в Лувре, но по миру разошлось терракотовые и бронзовые повторы. Тело героя изогнуто в муке, он не столько страдает от ран, сколько обескуражен тем, что нашлась сила, способная его побороть. Удивительно, что античный силач не дает последний бой, а замер, словно собирается с силами, чтобы с достоинством умереть. Петр начал фантазировать, как загнанный в ловушку карбонарий сравнивает себя с Милоном Кротонским и, глядя на бронзовую скульптуру, придумывает загадку.
Оставалось найти произведение искусства с изображением vino da tavola. Петр выбрал картину Рубенса «Вакханалия». Да, кувшины встречались на разных работах, а сколько их еще пряталось под старым лаком и бликами некачественной съемки, ведь Петр брал название работы из каталога, а затем рассматривал современные фотографии этих произведений из музеев. Но стоило принять во внимание, что арестовали революционера в большом зале палаццо, где должны были висеть крупные многофигурные композиции. К тому же Петру казалось, что он представляет себе этого гордого, сильного, слегка надменного юношу, под носом у сыщиков прячущего сокровища и размышляющего, как передать товарищам подсказки для этого шифра. Такой ловкач с наслаждением и горечью должен был рассматривать любимейшую работу Рубенса «Вакханалия». Рубенс не продал полотно, держал у себя. Очевидно, оно заряжало его энергией и подчеркивало живописное мастерство – в композиции, колорите, но, главное, в передаче всепобеждающей силы жизни. Сколько на холсте эмоций, естества, как лоснятся мастерски подсвеченные тела. Это выписанный самому себе диплом виртуоза. В «Вакханалии» представлены все возраста, все расы – от людей до зверей, все чувства – материнская любовь, испуг, удивление, любовная страсть, жажда… Наконец, все стадии опьянения! В Музее Петр всегда подходил к сатирессе, той, что поддерживает Силена. Она воплощение юности: на щеках разливается ярчайший румянец, взгляд быстр и невинен, под тончайшей перламутровой кожей проступает синева. А мимо копны золотых волос ни один итальянец не прошел бы без восхищения.