ничего не ответила, попросту не зная, что говорить. Он помнил о моем дне рождения?
– Какие-нибудь планы на сегодня?
– Нет. Останусь дома, позабочусь о маме, – устало произнесла я. Я даже не помнила, когда в последний раз спала всю ночь. Если мама не просыпалась, когда ее тошнило или ей было больно, я просто пялилась в потолок.
Ромеро молчал на другом конце линии, а затем произнес еще мягче:
– Все наладится. Знаю, это кажется безнадежным, но так будет не всегда.
– Ты видел так много смертей, как ты справляешься?
– Это другое. Одно дело, когда умирает тот, о ком ты переживаешь, и совсем другое – когда это просто бизнес. – Он должен быть осторожен, обсуждая подобные вещи по телефону, так что я пожалела, что завела этот разговор, но слышать его голос было так приятно! – Мой отец умер, когда мне было четырнадцать. Мы никогда не были так близки, насколько мне хотелось, но его смерть была единственной, которая задела меня.
– Мама и я не так близки, как мои подруги с их матерями, и сейчас, когда она умирает, я сожалею об этом.
– У вас все еще есть время. Может, даже больше, чем ты думаешь.
Я хотела, чтобы он оказался прав, но глубоко внутри знала, что счет идет на недели, а затем мама проиграет в этом сражении.
– Спасибо, Ромеро, – мягко ответила я. Я хотела увидеть его лицо, хотела ощутить его успокаивающий запах.
– Сделай сегодня что-нибудь, что обрадует тебя, даже самое незначительное.
– Твой звонок обрадовал меня, – призналась я.
– Хорошо, – отозвался он. Повисла тишина.
– Мне нужно идти. – Внезапно мое признание смутило меня. Когда я перестану позориться? Я не умела скрывать свои эмоции и ненавидела этот факт.
– Пока, – отозвался Ромеро.
Не говоря ни слова, я нажала отбой, а затем уставилась на телефон. Может быть, я слишком много значения придаю звонку Ромеро? Может, он просто хотел быть вежливым и позвонил сестре жены босса на ее восемнадцатилетие, чтобы заработать еще больше баллов в глазах Луки. Нет, Ромеро не из таких. Тогда зачем он позвонил? Я вспомнила, как он смотрел на меня в Рождество. Могла ли я начать ему нравиться так же, как он мне?
Спустя две недели после моего дня рождения состояние мамы ухудшилось. Ее кожа была ледяной, а взгляд затуманен от обезболивающих. Я почти не касалась ее, боясь навредить ей. Мама казалась такой хрупкой! Глубоко внутри я знала, что конец близок. Я хотела верить в чудо, но я больше не была маленьким ребенком. Я знала куда больше. Иногда мне было жаль, что я больше не та наивная девочка.
– Ария? – позвала мама едва слышно.
Я поднялась с кресла и подошла ближе.
– Нет, это я. Лилиана.
Глаза мамы остановились на мне, и она мягко улыбнулась. Улыбка выглядела ужасно на ее изможденном лице. Когда-то мама была величавой и гордой, сейчас от нее осталась лишь тень той женщины.
– Моя милая Лили, – заговорила она.
Я сжала губы. Мама никогда не была ласковой.