type="note">[152]. В. Н. Кудрявцевым также аргументированно указывалось: социальная деятельность, по существу, тождественна общественным отношениям[153].
3. Другим важным моментом является то, что понятие управленческого субъектно-объектного отношения может быть допустимой абстракцией в сфере управленческих, политических наук при изучении проблем выбора оптимальных форм управляющего воздействия властного субъекта на общественные системы, а также при исследовании стратегических целей и средств такого воздействия. Однако данная категория не может быть механически перенесена в сферу правоведения[154], предметом изучения которого является регулирование волевых общественных отношений, т. е. не отдельных воздействий (или системы односторонних воздействий, пусть даже «построенной» с учетом активного участия объекта управления в процессе управления), а всегда – взаимодействия индивидуумов и их объединений, оцениваемого с точки зрения абстрактной модели такого взаимодействия, закрепленной в праве. В этом плане Р.О. Халфина совершенно обоснованно указывает на то, что «в подавляющем большинстве случаев решение, принятое на основе данных других наук, должно быть переведено на язык юридических категорий. … Перевод решения при формировании модели поведения заключается в том, что определяются права и обязанности участников отношений, осуществление которых призвано обеспечить реализацию модели»[155].
Поэтому является в полной мере показательным тот факт, что в официальных государственных актах и документах отсутствует понятие «государственное управление» и используется только понятие «государственное регулирование». К примеру, в тексте Федерального закона от 24 июня 1999 г. (в ред. от 20.05.2002 г.) № 119-ФЗ «О принципах и порядке разграничения предметов ведения и полномочий между органами государственной власти РФ и органами государственной власти субъектов РФ»[156] основные понятия, используемые для целей закона, – «предмет ведения», «предмет совместного ведения», «предмет ведения субъектов РФ», – раскрываются через понятие «сфера общественных отношений», регулирование которых отнесено Конституцией РФ «к компетенции федеральных или региональных органов государственной власти»[157].
Итак, понятие «финансовая деятельность», в установившемся его значении, не может рассматриваться как базовая финансово-правовая категория. Понятие финансовой деятельности государства и муниципальных образований, с юридической точки зрения, имеет значение лишь в той степени, насколько оно определяется правом как мера дозволенных или предписанных правом действий указанных субъектов, осуществление которой обеспечивается юридическими правами и обязанностями тех лиц, чьих интересов она может коснуться. Не имеет никакого правового значения «финансовая деятельность», именуемая иногда «фактической, не имеющей правовой формы»[158]. Различного рода технические операции, способные составлять содержание