белый потолок.
– А вы заметили, что здесь нет электрического освещения? – спросила она, – нет люстры, нет крючка для нее, нет следов от проводов, выключателя и розеток.
– Ну, то, что нет розеток, это не удивительно, – Макс также огляделся, – если в этой комнате держат пленников, то розетка в свободном доступе представляет опасность. А, вот, то, что нет лампы – это действительно странно.
А еще за окном светило солнце. Жаркое солнце. Отнюдь не осеннее. От здания, где они находились, вдаль тянулось поле с ромашками, упирающееся в зеленый лес.
– Да и на улице не осень. Вообще не осень, – Мефодий прислушался, – слышите, там птицы поют…
– И что это значит? – Ритино беспокойство нарастало, – что мы где-то далеко от дома? Что нас вывезли?
– Знаете, – Мефодий заговорил тише, – никуда нас не увезли. Природа абсолютно как в Питере или области. Но осенью в этих широтах такого не бывает. Осенью мы бы сейчас мерзли и проклинали все на свете, а не гадали, где мы, и как сюда попали.
Галя снова попыталась подумать. На этот раз думать было легче. Видимо она окончательно отошла от странного бессознательного сна. Или, не сна?
– Ты хочешь сказать, что мы без сознания провели почти год, а сейчас почему-то вдруг одновременно очнулись. То есть, после перестрелки нас каким-то образом вывезли из Дворца, транспортировали сюда и держали на каких-нибудь транквилизаторах, при этом сделав так, чтобы мы не умерли от ран? Типа, вылечили…
– Мефодий, ты уверен, что мы где-то недалеко от города, – Макс посмотрел на него, – ты уверен в том, что говоришь?
– Нет, я не могу дать стопроцентной гарантии. Если была бы ночь, и были бы видны звезды, можно было попробовать как-то определиться, хотя и тут все было бы очень приблизительно. Но, как мне кажется, скорее всего…
– Да и ромашки… Они действительно летом цветут. Конечно, может быть нас похитили и привезли в Америку, но пейзаж за окном очень уж российский, да и птицы поют совсем по-нашему. Ладно, вопрос пока открытый, но будем надеяться, что мы где-то под Питером, – Макс улыбнулся, – Мефодий, это твое настоящее имя?
– Да. С рождения. В детстве меня дразнили, хотел поменять, но потом передумал. Глупо менять имя. Это, как на «Мерседес» повесить значок «Ягуара».
Тема имени была не слишком приятна Мефодию.
– Так вот, Мефодий, нам всем очень интересно узнать, что случилось в тот вечер, из-за которого мы оказались непонятно где и сами до конца не уверены, что мы вообще живы. Ты же застрелил каждого из нас!
Мефодий прекрасно понимал, что в данной ситуации нет смысла уходить от ответа. Конечно, можно напридумывать красивых историй, но что это изменит?
– Я работал на одного влиятельного человека. В какой-то момент я перестал… – он замолчал на несколько секунд, – вы ничего не слышите?
– Ничего интересного и внятного мы пока от тебя не услышали, – ответила за всех