вы знаете? – удивилась я.
– Столько разнообразных пирожков обычно повара готовят.
– Здесь на всех и на всю дорогу хватит. Мы тоже угостимся, – сказала Клавдия Степановна, выбирая себе пирожок позажаристее.
– Кушайте, кушайте, на здоровье.
Спать нас уложили в купе проводников. Меня на верхней полке, Митя внизу. Клавдия Степановна сказала:
– В случае необходимости, Мелеша, мы тебя разбудим. Ты всё- таки мужчина, Сашка пускай спит.
– Я, не против, – проговорил Митя.
Тук – тук, тук – тук – стучат колеса, за окном темень, а мне почему – то никак не уснуть. Может, переволновалась за день? На один бок повернусь, на другой – не спится.
– Барашков посчитай и уснёшь, – насмешливо раздалось снизу.
– Слушай, умник, без тебя обойдусь. А вообще – то имя твоё как настоящее?
– Мелентий. Мелентий Павлович Дорягин. Достаточно?
– Более чем, – буркнула я.
– Спи, Сашка, постарайся уснуть. Завтра ещё неизвестно, когда нас пристроят. Может весь день придётся у окна торчать.
Потихоньку под стук колес, переговариваясь с Мелешей, я и не заметила, как уснула.
Разбудила меня Маша в начале седьмого. Спать хотелось невообразимо.
– Вставай, вставай, соня. Сейчас позавтракаете и гулять по вагону. У нас в купе на день оставаться нельзя. Мелеша уже умываться пошёл.
Даже крепкий чай меня не разбудил. Сидела, клевала носом.
– Так, Сашка, сейчас прогуляемся по всему составу, чтобы ты окончательно проснулась. Там, видно будет, – сказал Митя, беря меня за руку.
Пришлось подчиниться. Он быстро, бодрым шагом крепко, держа меня за руку, двинулся по коридору. Я еле поспевала за ним. После такой беготни по составу: «Извините…», «Простите…», «Можно пройти?», спать совершенно расхотелось.
– Ну, вот и щёчки порозовели, и глазки открылись, – с улыбкой сказал Митя, – Хочешь, в вагоне – ресторане посидим?
В вагон – ресторан мне не хотелось. В рестораны я не ходила и даже не знала, как там себя вести. С девчонками мы ходили в кафе – мороженое, пышечную, блинную, домовую кухню. Там было как- то привычно. Кофе с плюшками в булочную заходили пить. А тут с малознакомым молодым человеком и в вагоне – ресторане как-то неуютно.
– Понимаешь, мы с тобой – два «зайца» на вагон. Подводить проводников не имеем права. Спасибо, что взяли. Так что, пока нас не устроят, придётся держаться вместе, – сказал Митя.
Тут, я была с ним абсолютно согласна, вдвоем всё – таки веселее.
Митя родился в Ленинграде. К началу войны ему было почти три года. В начале июня 1941 года мама поехала с ним на всё лето к бабушке – папиной маме в Сибирь, в небольшую деревеньку под Кемерово, где они были вынуждены провести всю войну. Его папа – Павел Ильич – был призван из Ленинграда в действующую армию и прошёл всю войну командиром орудийного расчёта. Хоть после войны прошло уже почти двадцать лет, говорить о войне он не любил.
– Помнить надо. Но, вспоминать об этом больно и тяжело, – говорил он Мите,