коммунист и ни во что не верит, кроме того, что социализм победит во всем мире и наконец – то наступит эра коммунизма.
Потихоньку начинаю привыкать к Антонине Николаевне и к квартире, хотя она (квартира, а не Антонина Николаевна) меня напугала. 13 ноября, как обычно в шесть часов у меня зазвонил будильник. Быстро нажав кнопку, на цыпочках, чтобы не разбудить Антонину Николаевну, хотя, когда у неё не болят колени, она спит крепко, даже свет в комнате ей не мешает, пошла умываться на кухню. Только открыла кран, слышу грубый мужской голос с хрипотцой, зовущий меня по имени. У соседа Антона, а он единственный мужчина в квартире, голос совсем другой, да и спит он после работы часов до десяти. Этот же мужской голос звучал из – за открытой двери в комнату Антонины Николаевны, за который даже веник не поставить, так плотно она прилегает к стене. Прислушалась. Тишина, только вода журчит, вдруг опять:
– Саша.
Тут уж я не выдержала. Быстро, закрыв кран, стремглав бросилась в комнату. Опомнилась около своей оттоманки. Будильник тихо тикает, Антонина Николаевна спокойно посапывает, свет горит, всё хорошо, как обычно. Вдруг, видимо от испуга, в меня, как бес вселился:
– Быть такого не может, – это я сама себе шёпотом, – Я комсомолка, атеистка, в потустороннее не верю, почудилось всё.
Но червь сомнения закрался в душу. Вдруг всё – таки было, и голос был и звал меня? Было или почудилось? Как проверить? Ещё раз осмотрелась – всё спокойно. И я, глядя на иконы, висевшие у Антонины Николаевны в углу, сказала:
– Господи, если ты есть, дай мне знак – звал меня голос или нет. Ну… ну… пусть хоть лампочка перегорит.
В тот же миг комната погрузилась во мрак, перегорела лампочка. Я, как стояла у оттоманки, так на неё и опустилась, ноги, как ватные, совсем не держали, сердце готово было выскочить из груди. Первый раз я опоздала в институт.
Сейчас после института я уже не еду на Балтийский вокзал в зал ожидания учить домашние задания. Спокойно, прогулочным шагом иду по Мойке до улицы Дзержинского, по ней до Садовой и через площадь Мира, на которой недавно взорвали церковь – Спас на Сенной – для строительства новой станции метро, добираюсь до дома. По пути захожу в пышечную на углу Большой Подъяческой и за двадцать пять копеек – кофе и три пышки – сытой возвращаюсь домой. Весь путь занимает чуть меньше часа, это по времени даже быстрее, чем на транспорте.
Антонина Николаевна очень милая старушка. В этой квартире живёт с начала века, ещё до революции. Я даже представить себе не могу ведь это такой большой промежуток времени.
На днях постояла в очереди – не удержалась – купила два килограмма слив. Пришла с занятий – Антонина Николаевна из них уже варенье сварила. Какая умничка. Она очень одинока, и чтобы не было так тоскливо – у двоюродной сестры, которая меня к ней привела, своя семья, свои заботы, внуки, а у неё все в блокаду от голода умерли – она одна