не сомневаюсь, тоже рад нас видеть, – вместо ответа тот стрельнул в меня взглядом, полным ненависти.
– Вы не понимаете, что делаете, – все так же хрипло ответил он. – Вас не должно быть здесь. Вы не должны мешать мне. – Он повернулся к Лене: – Это важно для меня, для семьи. Пожалуйста, ты должна понять.
– Я не могу понять тебя. Ты идешь против всех. Против страны, против полковника. Против меня, – Лена сделала упор на последнее слово. – Братишка, что с тобой? Зачем тебе это все?
Происходящее уже настолько смахивало на мелодраму, что я не выдержал:
– Мы забираем это, – ткнул пальцем на винтовку и сделал шаг вперед к столу.
– Не советую, – наконец подал голос Константин. Он снова принял вид слегка надменный и спокойный и, похоже не собирался уступать без боя. Он настолько уверен в своей безопасности? – Мои люди ждут меня на выходе.
– Могут и не дождаться, – заявил я. Лена недоуменно посмотрела на меня. – Или вы думаете, что мы выпустим вас отсюда с оружием?
– Разумеется, выпустите, – на лице Романова заиграла широкая улыбка. – У меня всегда есть козырь в рукаве. Правда, Владимир?
– Нет, пожалуйста, – простонал Владимир.
Что здесь происходит? Я смотрел то на Константина, то на Владимира, пытаясь понять, кто же здесь на самом деле диктует условия. Все выглядело так, что на самом деле Романов больше походит на человека с властью. Владимир даже слегка сжался и, худой, с длинными волосами, казался похожим на марионетку.
– Володя? – осторожно спросила Лена. Оружие она не поднимала, но была готова сделать это в любой момент, чтобы нейтрализовать угрозу. Ее брат сел в кресло, схватился руками за голову. На одной руке я, как и в прошлый раз, не досчитался мизинца и безымянного пальца. Человеку не отрезают пальцы, если он продает экспериментальную винтовку бизнесмену за три миллиона долларов. Здесь что-то было не так. Что-то мы опять упустили, не учли, считая Владимира безоговорочным предателем.
– Я сосчитаю до трех и на счет три я выйду отсюда с винтовкой, иначе отсюда не выйдет никто. – В голосе Константина слышалась явная угроза.
– Можно не считать, – сказал я и прицелился бизнесмену в грудь. – На счет два вас уже не будет в живых. – Конечно же, я блефовал, зная опасность того, что область лишится столь влиятельного человека. Но прострелить руку или ногу я был в состоянии.
Внутри меня активно боролись две мысли, причем последствия неправильно принятого решения могли оказаться просто катастрофическими. Был четкий приказ не трогать Романова – это было яснее ясного, но причина, по которой его нельзя было пристрелить, вызывала множество сомнений. Неужели без него промышленность лишится поддержки?
Ведь этот человек был так или иначе связан со множеством сомнительных сделок и махинаций, которые принесли ему богатство, но в то же время и солидных ущерб кому-то другому. Лично я не видел в Константине Романове ничего хорошего и достойного, но нарушить приказ не представлялось возможным. Впрочем, пуля в ступне