Мир в этих зелёных мрачных красках неожиданно вспыхнул новым светом, который в сотни раз для меня ярче, чем самые светлые оттенки весенних рассветов.
– Я хочу, чтобы ты покинула болота и успокоилась в мире людей. Пришло время. Теперь, как и было обещано, ты спустишься на землю, – произнёс он, вытирая мои слёзы. – Настало время покинуть дом, дорогая. Надеюсь, что хотя бы так я могу успокоить твою душу.
– О чём ты, отец? – не могла представить, что вновь придётся расстаться. – Почему я должна… Моя мама…
Да что с тобой такое, Воронвэ? О чем ты думаешь и какой смысл во всех этих муках для меня и болот? Чем мы так провинились? Если дело всё во мне, то предай суду моё существование, приговори к исчезновению, ведь ты и есть судья.
– Бирель, – серьёзно продолжил Паэлиос. – Тебе здесь не место. Ты чахнешь и увядаешь, становишься с каждым днем всё мрачней. Я не хочу для тебя этого. Позволь просить довериться. Ты ведь знала, что этот миг случится, знала, что рано или поздно так и произойдёт.
Он достаёт из рукава белую глину и заботливо мажет ей мои руки. Я чувствую жжение, покалывание, глина ползёт по рукам вверх к лицу и обволакивает всё тело. Странное чувство стянутости сковывает тело и не даёт шевельнуться. Мне не подвластны такие ощущения, и я напугана. Кажется, что вот-вот исчезну.
Как же это случилось? Как, родившись в этом злом и порочном мире тем, что является исключением, можно мечтать о жизни и любить саму мысль об этом? Столкнувшись с одиночеством, нелюбовью, изгнанием – я всё равно хочу жить.
– Помни, кто ты, и нас с мамой. Никогда не сомневайся в нашей любви, хоть и мало её знала. Твоя мама отдала жизнь, чтобы ты могла обрести плоть. Гордись собой и не позволяй цвести злу в душе, – он берёт меня за подбородок и поднимает взгляд на себя. – Ты прекрасна, Бирель. Никогда в этом не сомневайся. Когда кажется, что твои действия неправильны и злы – помни, что на всё воля богов. А ты и есть бог для этих людей.
Задумчиво и грустно он касается камня на моей груди.
– Этот камень – лишь осколок и бесконечная память о нас. Храни его, и если что-то боишься забыть – вкладывай внутрь. Каждую мелочь, радость, горе, всё, что является важным. Я в любой момент смогу увидеть тебя. Настанет время, и мы снова встретимся, нам будет о чём поговорить.
Отец напоследок обнимает моё скованное глиной невесомое тело и идёт к двери. Поднимает руки. Освещает проход ещё более зелёным светом, который вспыхивает и зеркалит мир людей.
Чувствую, как трескается глина. По кусочкам тело рассыпается, и я проваливаюсь в сон. Становится тяжело дышать, впервые чувствую что-то подобное. Моё тело тяжелеет и одновременно испаряется. Хочу что-нибудь сказать, но не могу. Я скованна. Мне страшно. Быть кем-то так странно и больно. А ещё не сделано и шага.
Почему всё так произошло? Будет ли у меня когда-нибудь возможность принимать решения самостоятельно? Не потому что нет выбора