свету сменят стоны ада.
Есть в каждой смерти жизни продолженье,
пронизанная вечностью стремленья,
летит по небу синяя звезда,
чтобы приблизить новизну рассвета.
Забытая мелодия сонета,
раз отзвучав, умолкнет навсегда.
Когда закружит бронза над
Когда закружит бронза над
пустынной парковой аллеей,
когда печальный листопад
мне сердце шепотом согреет,
я вспомню твой весенний сад
на волнах яблочной метели,
я вспомню твой счастливый взгляд,
как свет лазурной акварели.
Уже давно ушла весна,
и жизни тайна вся видна,
лишь остается сожаленье,
что мог бы выбрать лучший путь,
но прошлого уж не вернуть,
как яблонь буйное цветенье…
Смотрю на тлеющий закат…
Смотрю на тлеющий закат,
над полумраком стали и бетона,
я вспоминаю твой счастливый взгляд,
я слышу песню золотого клена.
…Как наяву плывет осенний сад,
над кронами – голубизна бездонна,
и кружатся сонеты, листопад,
и те глаза, блестевшие влюблено…
В багровых красках угасает мир…
В грядущих взрывах – тишина забвений.
Печалью синие глаза горят…
Я вижу будущего жуткий пир,
в пожарищах Земли Осенней,
когда смотрю на тлеющий закат.
Хорошо, что звезды не сошлись…
Хорошо, что звезды не сошлись, —
о разлуках горевать не надо…
То, что далью было – нынче близь —
пять шагов до края эстакады.
Можно падать с парашютом ввысь
или цель искать холодным взглядом…
Хоть греши, а хочешь, – так молись, —
не найти с душой и сердцем лада.
Путь-дорогу редко выбирая,
и страшась, как бездны откровенья,
плыть туда, где плотно большинство…
Только у черты, у кромки края,
где-то в предпоследние мгновенья
принимать Вселенной естество.
Предзимнее. Весной
Как не приносят вести новость,
из репортажной кутерьмы,
так однозначна тупиковость
спешащей ядерной зимы.
Наживы жажда, как слоновость,
топча сердца, топча умы,
прогрессу прибавляет скорость,
и не спасает от сумы.
За мнимым парусом надежды,
за эфемерным духом вер —
спешим порывом гордым, смелым…
Но мир останется, как прежде:
истлевший пепел будет сер,
а снег зимою будет белым.
Синичка просит
Синичка просит: « пить и пить, и…»,
зовет застывший в льдинах