по красоте открытки, которую прислал Лизке ее кавалер, служащий ныне дворником в столице – Лизка утверждала, что эту открытку он купил в лавке на Невском, – только снег на открытке заменяла ночная мгла, а рождественскую елку – кусты сирени; Маланья подошла поближе к изгороди, запрокинула голову и углядела первым делом одну, – вероятно, самую яркую, – звездочку, а потом еще и еще – новые звезды выплывали, прежде притаившись в укромных закутках темного небосвода, теперь же, подобно грибам на поляне, поначалу принимаемых за сухие листья, а после ясно ощущаемых сознанием, и образовывали причудливые формы: одно созвездие напоминало ковшик с отбитой ручкой, другое представало в виде перевернутой лодки со сломанными веслами, а третье вовсе чем-то смахивало на силуэт диковинного, но чрезмерно угловатого животного; некоторые звезды мерцали так, что грезилось, будто они скоро погаснут навеки и никогда более не будут давать свой необыкновенный серебряный свет, другие же, наоборот, были до такой степени ярки, что Маланья невольно жмурилась и прикрывала глаза ладонью, внезапно одна звезда, оставляя за собой широкий шлейф света, с какой-то грустной обреченностью уходящей натуры, сорвалась со своего места и канула вниз, никогда более не претендуя на обратное возвращение, так покидают этот мир люди, не нашедшие себе в нем никакого, хотя бы даже самого незначительного, применения; ни с того, ни с сего, из леса, что был неподалеку, ей послышалась кукушка, – надрывая голос, она отсчитывала, сколько кому-то осталось бегать по матушке-земле; с противоположной же стороны, в пику кукушке, залился своей ночной трелью царь птиц – соловей, его проникновенная песня заставила приутихнуть кукушку, которая, видимо, тоже стала наслаждаться чувственным солистом. Заслышав причитания соловья, Маланья ощутила скорое приближение утра, но, несмотря на все убаюкивания и уговоры ночного воздуха, она не отправилась обратно на лежанку – ее внимание внезапно привлекло новое сияние, придававшее голубому цвету двора и серому лесу новые, желтые и алые, тона утра; приняв, это сияние за предвестие восхода солнца, она вышла за калитку, чтобы полюбоваться на предрассветное небо, но не от неба исходил сей блеск. Только сейчас она заметила, что желтые и алые тона, неожиданно возникшие в чужеродной для себя среде, явились порождением пламени, терзавшем барскую усадьбу; тут же с криками о пожаре и помощи Маланья бросилась по дворам, оповещая сонных крестьян, пока, наконец, не проснулся сам староста и не ударил в колокол так, что дремлющих жителей в деревне не осталось, а сам он определенно оглох; крестьяне пытались при помощи ведер с колодезной водой потушить пожар и спасти барина и его семью – что они находятся в самом пекле никто даже не сомневался, – но все усилия оказались тщетными – спустя недолгое время обрушилась крыша и погребла под собой и господ, и тех отчаянных деревенских парней, что бросились в дом, надеясь на собственных плечах вынести хоть кого-то живого из самого сердца пожарища.
II
Светало;