образованный, должны понимать, – начал вкрадчиво Гленерван, – что люди по природе своей не равны. Вы же не будете отрицать, что не готовы встать на одну ступеньку с каким-нибудь дикарем, пусть и белым, родившимся в хлеву, прожившим в этом же хлеву всю жизнь и в нем же и умершим! Вы учились, много трудились, а он…
Лорд с отвращением плюнул на землю, как безродный пропойца из Ист-Энда, но тут же опомнился и вернулся к аристократической обходительности.
– И не мне вам рассказывать, что мы, люди более… способные, должны нести в темный мир просвещение, должны делать человека лучше! Вы знакомы с трудами Фрэнсиса Гальтона? Честно признаться, я и сам ученый, приложил руку к паре его трактатов, научно-популярных, так сказать, – он улыбнулся, щегольски подкрутив свой седой ус, и подмигнул Родину.
Впрочем, Георгий его игривого настроя не разделил. С трудами упомянутого профессора он познакомился еще в университете, когда изучал теорию Чарльза Дарвина о происхождении видов. Статья Гальтона, двоюродного брата исследователя, попалась на глаза случайно, и юный студент решил прочесть и ее. Сэр Фрэнсис, англичанин из прославленной семьи ученых и литераторов, имеющий различные награды за свои изыскания, представил миру новую теорию человеческой селекции или, как он сам ее красиво назвал, «евгеники». Суть ее можно описать одной фразой: как получить идеального человека. Весь научный мир сразу же раскололся на два лагеря: одни предлагали просто избавлять общество от «некачественного» человеческого материала. Однако большинство, и к ним примыкал Гленерван, варварских методов не разделяли, выступая за евгенику позитивную, ставя себе задачей улучшение породы за счет скрещивания людей, имеющих полезные качества. Говоря ненаучным языком, сильные, умные и красивые должны жить в счастье и довольствии, рожать детей от подобных себе, всячески развиваться, а все остальные… Бог им в помощь, главное, чтобы обеспечивали избранных всеми благами.
Благородный, казалось бы, порыв ученого избавить мир от наследственных болезней, психических и физических уродств и всех несчастий, который из этого вытекал, быстро начал мутировать. И вот уже сам Гальтон начал утверждать, что из одних людей «сверхчеловеки» получатся намного быстрее, чем из других. Более того, он начал пропагандировать евгенику как часть национальной идеи, что-то вроде новой религии, которая (в его мозгу, разумеется) утверждала британцев как истинных господ мира на основании «лучшей наследственности». На вершине пирамиды подданных Британской империи, естественно, стояли шотландцы, а среди них были, конечно, аристократы. Бурам места в этой картине не было вообще: ведь на их земле нашли золото и алмазы!
– Знаете, Гленерван, – позволил себе фамильярность Родин, который вдруг вспомнил локоны Дианы и моментально вышел из себя, отчего и заговорил в несвойственной ему манере пропагандиста, – может, в Британии и привыкли делить людей по происхождению или «по породе», но на моей родине одного подданного государя от другого отличают качества, умения, сила мысли. Мы ценим