домой, в дверь его кабинета постучали. Вошел крепкий молодой человек и передал ему сложенный вчетверо лист бумаги.
«Виктор Александрович! – начиналась записка. – Не могли бы вы проконсультировать нашего сына? По некоторым причинам, о которых мы предпочитаем не говорить, мы не можем обратиться к вам лично, равно как и не можем допустить того, чтобы информация о состоянии здоровья сына вышла за пределы нашего дома. Мы будем очень признательны, если вы сможете подъехать к нам немедленно. Человек, который передаст это письмо, доставит вас в наш дом. Любая сумма, которую вы назовете, будет выплачена сразу после консультации. Надеемся на вашу порядочность и умение хранить врачебную тайну».
Дальше в записке стояла подпись и, прочитав ее, Громов похолодел – эту фамилию он часто слышал по телевизору. Он поднял глаза на молодого человека, который передал ему записку, и кивнул.
Через час, поговорив с мальчиком, он уже почти не сомневался в своем диагнозе. Мальчик, развитый не по годам для своего возраста, страдал серьезным психическим расстройством. Одна фраза, которую доктор услышал от Максима во время разговора, потрясла его. На вопрос Громова: «Максим, какая мысль беспокоит тебя больше всего?», мальчик спокойно сказал: «Мне кажется, я рожден для того, чтобы править миром».
Он начал лечить Максима и через какое-то время добился значительных успехов. Родители мальчика были без ума от радости, но Громов понимал, что это улучшение временное, и болезнь может обостриться в любой момент. Он не стал этого скрывать и поговорил с отцом Максима. Тот выслушал его и сказал:
– Любые деньги… Все, что хотите… Но сделайте так, чтобы Максим выздоровел…
– Понимаете, – Громов замялся, – на сегодняшний день не существует препаратов, гарантирующих полное выздоровление. Я бы мог попробовать разработать такой препарат, но мне нужна собственная клиника. И еще… Он помолчал и добавил: Для скорейшего достижения результата препарат необходимо испытывать на людях, а не на лабораторных животных. Я не буду скрывать, что это незаконно.
Отец Максима внимательно посмотрел на Громова и кивнул.
В загородном особняке для Громова организовали клинику. Очень быстро она обрела славу самой известной клиники по лечению детских неврозов, и мало кто знал, что эта клиника – всего лишь испытательный полигон для разработки нового психотропного препарата.
Испытания шли полным ходом, и Громов не сомневался, что сумеет достигнуть положительного результата. Все изменилось полгода назад, когда его коллега, Эдуард Соловьев, занимавшийся разработкой нового лекарства, в один из вечеров зашел к нему в кабинет совершенно растерянным.
Растерянность на лице фармаколога граничила с ужасом, и Громов, предчувствуя недоброе, сказал:
– Выкладывай…
– То, что получается… Это нечто невероятное… – запинаясь, начал Соловьев.
– Не тяни! – в нетерпении выкрикнул Громов, – что там у тебя получается?
Бледное лицо фармаколога покрылось пятнами, он �