прекрасно знаешь, что это не так. Тебе перестанут открывать двери. Никто с тобой не заговорит. Сейчас, с этой минуты… тебя больше не существует. И никогда не существовало.
Меня колотит от гнева, когда я выплевываю слова:
– Да пошел ты, сукин сын, доморощенный Робин Гуд из сраного захолустья! – Я вырываю руку, и он меня отпускает. – Проваливай к чертовой матери!
Мужчина отступает, засунув руки в карманы брюк. Его глаза горят ярким пламенем, а голос отдает холодом.
– Именно по этой причине я не хочу, чтобы ты была рядом с нами.
Я поднимаю руку.
– Умоляю, ты хочешь изгнать меня из племени, воспользовавшись в качестве предлога моими критическими днями? Ты и твоя компашка народных мстителей должны быть благодетелями всего человечества, не так ли? А мы должны быть благодарны вашей группе мудаков? – Я фыркаю. – Что ж, позволь поблагодарить тебя от лица хищников, вооруженных вагинами. – Я делаю реверанс. – Огромное спасибо, но повторю еще раз: я тебе не враг.
Я вздергиваю подбородок.
– Они доверяли мне, потому что знали, мне по силам с этим справиться. Они в этом убедились. Они доверяли мне, потому что я люблю их, и знали, что я всегда их прикрою. Пренебрегай этим сколько хочешь, но любовь подтверждает мою преданность и помогает мне защищать их любой ценой, как они защищают меня. И тебя.
От моего признания на его лице появляется что-то похожее на одобрение, но быстро исчезает.
– Ты не должна была быть в этом замешана.
– Но теперь я здесь, так позволь мне сыграть свою роль.
– Две минуты истекли. – Он поворачивается и идет к лесу. Я повышаю голос, зная, что никакими ухищрениями его внимание уже не вернуть.
– Я правда их люблю. Возможно, они облажались, но меня привлекла их преданность тебе и твоему делу, всему, за что вы сообща боретесь. Они не рассчитывали, что полюбят меня, изначально желая использовать в своих целях, но я стою здесь и сражаюсь за то, чтобы быть рядом с ними, как раз потому, что им не удалось меня обмануть. Я злюсь на них, но понимаю. Они заставили меня понять. И, может быть, это дело никак со мной не было связано, но теперь оно имеет ко мне самое непосредственное отношение. Пожалуйста. Позволь. Мне. Помочь.
Я вытираю слезы слабости и смотрю на него. Этот величавый и жестокий мужчина значительно превосходит все, с чем я ожидала сегодня столкнуться. Я надеялась увидеть свое золотое солнце или темное облако. Мысль, что я больше никогда их не увижу, невыносима. Я умоляю, но мне не следует этого делать. Я должна собрать вещи, навсегда попрощаться с этим городом и уехать. К черту отца и его деньги. Мы не близки, и я могу найти иной, более безопасный способ позаботиться о матери. Но стоит этой идее прийти мне в голову, как перед глазами встают Шон и Доминик, а страх перед неизвестностью парализует меня. Я не могу заставить себя уехать. Пока нет.
– Я верю во все, что вы делаете, во все, за что сражаетесь. Я хочу быть частью этого. – Это правда, но, боюсь, я заговорила слишком поздно.
Повернувшись спиной, он вытаскивает из кармана