смену, на молодые умы. Отравляют…
Наступило молчание. У академика были крупные, вылезающие вперед желтоватые зубы, и он время от времени натягивал на них непослушную верхнюю губу. Он недовольно смотрел в окно – прищурясь, глядел в глаза врагу.
– Там есть профессор – ух, Федя, старая, битая крыса. А второй – академик. Твой учитель, между прочим. Он, конечно, клялся, плакал на сессии… кричал… Ему теперь ничего не остается, кроме мертвой обороны. Как и тому, профессору. Только первый сам лезет, ты только подставь – он сам сядет на вилы. А академик – тот сложнее. В драку не лезет. Лекции перестроил, читает нашу науку. Пусть читает. А что он думает – сегодня мы можем пока оставить его мысли в покое. Пока. Пусть себе думает. Может, если еще одного воспитает мне такого, как ты, может, и простим. Ради этих двух я тебя не послал бы. У меня, сынок, есть сведения, что там действует подпольное кубло. Молодежь – студенты, аспиранты… А возглавляет их – есть там такой Троллейбус. Дошло до меня. Запомни – Троллейбус. Это не фамилия, а просто студенты прозвали. Фамилия выскочила из головы. Ну да ты узнаешь. Их компанию ты вряд ли сумеешь накрыть… А вот Троллейбуса – этого мне поймай. Интересно, что это за фрухт. Посмотреть бы. Он, конечно, тоже надел маску. Говорят, прививки делает – по нашей дороге вроде пошел. Как его разоблачить – ты там на месте подумай. До бесед с ним не очень снисходи. Знаешь, как Одиссей… Уши воском залепи и действуй. – Тут академик, ласково сощурив глаза, весь подался к Федору Ивановичу. – Что с тобой, сынок? Твой вид мне не нравится. Совсем не похож на Гектора, которого Андромаха снаряжает в бой. Не приболел? Или, может, выпил вчера? Бывает же и такое… А?
Федор Иванович действительно был бледен и вял, и настроение у него было такое, что хоть бросайся в ноги к шефу с покаянием: иссяк родник веры! Вчера почти до полуночи он, может быть в пятый или шестой уже раз, читал книжку Добржанского «Основы наследственности», которую прятал на дне своего чемодана. Странно – знако́м с книжкой лет семь, но почему-то лишь вчера простые рассуждения, которые академик Рядно так весело высмеивал, – эти простые рассуждения вдруг испугали Федора Ивановича, и он, вытирая вспотевший лоб, впервые сказал себе: это все надо проверить.
– Так что? Едем или не едем? – спросил академик. – Я могу послать и Саула. Уже чуть было не послал. Он в двух городах уже побывал, рвется в третий, ему драку только подавай. И личные интересы у него там есть. Амурные. Я просто подумал: сынок пусть поедет. Тут такой случай, что тонкость нужна. Интеллигентность. Пусть, думаю, посмотрит, поглядит, где молоко науки сосал. Где двойки хватал.
Услышав имя Саула Брузжака, Федор Иванович тут же решил все:
– Поеду, Кассиан Дамианович. Погляжу, где двойки хватал.
И академик Рядно, еще раз посмотрев на него, протянул ему журнал:
– Возьми вот в дорогу, посмотри. Там есть две статьи – Ходеряхина и Краснова. Это наши ребята. Они там тебя ждут. Познакомишься. У них есть бесспорные достижения.