и снял их лица крупным планом, на что обе девицы отреагировали живо, принялись обниматься и позировать. Смартфон распознал их лица и нашёл в соцсетях – эти бестолочи даже не скрывались. Темноволосую ведьму звали Марина Ерофеева. Вторую, похожую на смущённого кота – Екатерина Османцева. Фамилия показалась мне знакомой. Османцева, Османцева…
Я собрался уходить, когда услышал ядовитый голос Ерофеевой:
– Анатолий Петрович будет очень доволен вашей доблестью и выдаст вам что-нибудь вкусненькое.
– Даже не сомневайся, – ответил я и кивнул в сторону шатра: – Вы своему эпилептику попить дайте, а то до обморока недалеко.
Поймав волну экстаза, парень с пластиковым бубном исполнял что-то вроде брейк-данса. Синтетические наркотики – штука страшная. Я видел, как люди от них в открытое окно выходят.
– До свиданья! – выкрикивала Ерофеева. – Привет Рыковаше и братцу Пикулю! Пусть почешут вас за ушком!
Одними губами я прошипел «Сука!» и обещал себе на неделе заняться этими наркоманами-паганами. Язычники, хиппи, праноеды становятся проблемой, как и предсказывал Рыкованов.
Когда я вернулся к толпе, Эдик разогревал её срывающимися голосом. Мегафон перемалывал его фразы и делал слова почти неразборчивыми, но в проповеди важнее подача, напор и артистизм, а с этим у Эдика проблем нет – во время выступлений он похож на греческого бога, чья мать согрешила с арабом.
– …здоровье ваших детей! – доносилось до меня. – Эти изотопы распадаются миллионы лет! Им нужен не Полевской, им нужны уфалейские отвалы! Им нужны новые Ferrari!
Скотина, узнал же про Ferrari! Пикулев, конечно, не мог найти более удачного момента, чтобы засветить свою обновку, и теперь Эдик будет три месяца склонять нас, цепляясь за этот Ferrari, цена которой ничтожна на фоне состояния Рыкованова и Пикулева. Народ не понимает, что Ferrari, дворцы, частные самолёты – это вообще меньшие из их проблем.
– Нам стронций, им Ferrari! – горланила толпа.
Эдик рассчитал всё довольно точно, и едва он размял толпу своими лозунгами, как появился поезд.
Я почувствовал его приближение по напряжённости рельса, на котором стоял, по глухим стонам промасленных шпал, по гудению костылей. Казалось, поезд не ехал по рельсам, а мял их, выгоняя из-под себя металлическую волну.
Он показался из-за поворота, дрожа в горячем воздухе. Из-за противорадиационной защиты он напоминал бронепоезд и выглядел грозно, так что на какую-то секунду я тоже уверовал в исходящую от него угрозу.
Скоро стало понятно, что это даже не один поезд. Впереди катилась машина с манипулятором, которую железнодорожники называли «прэмка», а за ней ехал синий тепловоз с вагоном и двумя платформами, на которых стояли трактора защитного цвета. Окна всех машин закрывали грубо наваренные листы, придавая сходство со слепыми ископаемыми чудовищами. В передней части тепловоза, как таран, торчал какой-то агрегат, вроде скребка для снегоочистки.
Я включил рацию:
– Денис, зачем они такие танки присылают? Только народ накручивают! Будто Третья мировая началась!