речи, смех и позже танцы. Но я скучал, хотя и заприметил для себя одну красивую брюнетку, которая в одиночестве стояла у окна с фужером и с неприступным видом наслаждалась сиянием ночной Москвы. Я поглазел, но не решился подойти, и через час уединился в тихом кабинете.
Достал свой, обитый красной кожей, маленький блокнот, где на первой странице, на случай потери были указаны мое имя и телефон. Когда-то в детстве мне подарил его отец, и с тех пор я с ним не расставался. Он для меня и память, и особый флёр. Так родилась привычка – писать и рисовать всё только на бумаге.
Присев в глубокое кожаное кресло, я попробовал набросать свой ночной сон. Он был про скачки: ипподром, кони, всадники, ставки, зрители, ажиотаж. Я попробовал изобразить всю эту пеструю картинку в одном реальном движении, в стремлении наездников к победе. Но рука сама собой стала выводить очертания трагедии.
Страшное падение коня. Еще секунду назад этот конь был лидером в гонке, он не скакал – он летел, как будто имел крылья. Но вот его нога легонько подкосилась, затем скривилась, и… мой карандаш прорисовал все контуры, штрихи. Придал тоску и горечь. Безнадежность.
Закончив рисунок, я долго в него всматривался и не мог понять, откуда ко мне пришла эта картинка. Во сне падения я не припоминал, хотя, возможно, вспомнил не весь сон.
Немного подумав, я попробовал подписать рисунок двумя-тремя словами. Но опять, неожиданно, сам собой полез коротенький рифмованный рассказ, хотя стихи я не пишу и Гёте тоже не люблю.
Мне снились загнанные кони,
С наездниками в бешеной погоне,
Они, земли ногами не касаясь,
Мчались вперед, жокеям подчиняясь.
Догнать соперника стараясь.
Вот, чистокровный верховой,
Он побеждает не впервой,
Легко он фаворита догоняет,
Как обойти его он точно знает.
И долго два коня ноздря в ноздрю бежали,
Горячий воздух паром выдыхали,
За чью-то алчность эту битву продолжали,
И дальше гнали, гнали.
И всё ж не отстает четверка,
Хотя восьмерку подгоняет порка.
Ее жокей не хочет уступать,
Врагу победу отдавать.
Под топот их стремление к удаче,
Кого-то позже сделает богаче,
Когда ж финальный колокол пробьет,
То неудачников отчаяние убьет.
Но адский хруст всё прерывает,
Одна из лошадей хромает,
То бедная четверка, еще немного проскакала
И перешла на рысь, и с болью молча встала.
Жокей прям на ходу с нее слетает,
Кладет коня на бок и обнимает,
Он ничего не понимает, он плачет, он рыдает,
Он бешено страдает.
Вот два врача бегут, сил не жалея,
Один хватает за руку жокея,
Насильно в сторону его толкает.
Второй снотворное коню вливает,
Безжалостной рукой его он убивает.
Всё кончено. Четверки больше