толпа усталых, взмокших, окровавленных, пропахших дымом, закопченных и донельзя взбудораженных мужчин, в которых она с трудом узнавала своих родичей и соседей. Уже по этому было видно, как изменило их всех это короткое утро, – быть может, непоправимо.
Ближе к берегу Дивляна попала в толпу – многие были ранены, товарищи перевязывали один другого, останавливая кровь. Здоровые ходили по полю битвы, переворачивали тела, подбирали получивших тяжелые повреждения и неспособных встать, наспех вязали пленных – некоторые из викингов, тоже раненые, не смогли уйти со своими. Совсем «тяжелых» добивали, чтобы не возиться. Чужих мертвых складывали в одну сторону, своих – в другую. Кто-то уже примерял осиротевший шлем. От кострищ на месте прежних клетей тянуло дымом и жаром, угли еще пылали, но свой дом и отцовский гостиный двор Дивляна, к огромному облегчению, увидела целыми и даже почти невредимыми.
Сражение не дошло до ее порога с десяток шагов – перед домом темнели на земле пятна свежей крови, валялись щепки от разбитых щитов и лежал чей-то шлем с окровавленным подшлемником и рваными ремнями, а в стену возле двери воткнулось копье с обрывком веревки у втулки и черными рунами на основании клинка. Дивляна с ужасом смотрела на эти руны – из-за них само копье казалось живым злобным существом, ядовитым змеем, который лишь чуть-чуть не дотянулся жалом до их домашнего очага.
Ее никто не замечал, и Дивляна шарахалась от ратников, как от ходячих мертвецов – все они сотней острых железных ключей растворили ворота в Навь, и темная тень смерти еще лежала на лицах. Но ей нужно было найти хоть кого-нибудь из своих, чтобы узнать: кто уцелел? Кто погиб, кто ранен? Какую дань собрала Марена, Владычица Закрадного Мира, с родов Витонега, Братомера, Вологора, Синиберна? Среди тех, кто ушел в эту битву, человек сорок состояли с ней в той или иной степени кровного родства, не считая разнообразного свойства – все старые ладожские роды были так или иначе связаны друг с другом. Дивляна знала, что иных она больше не увидит живыми, – но кого? От волнения и страха слезы просились на глаза.
О Вольге она старалась даже не думать. Ведь может быть так, что судьба только подразнила ее возможностью счастья, чтобы тут же отнять… Нет, не может!
Впереди мелькнуло знакомое лицо, и Дивляна ахнула. Через толпу навстречу ей пробирался Велем, замкнутый и мрачный. Оттого что брат оказался жив и, судя по всему, вполне здоров, у Дивляны сразу полегчало на сердце. Протолкавшись к нему, она вдруг увидела, что брат держит за спиной что-то – мелькнули чьи-то свесившиеся ноги в черевьях, – а позади него идет Сокол. На сестру Велем только бросил угрюмый взгляд и тут же отвел глаза. Она подошла ближе и увидела, что Велем и Сокол несут на щите чье-то тело… В глаза бросилось знакомое лицо, рыжеватая щетина на щеках, знакомая одежда, ворот рубахи, на котором она сама вышивала Перуновы звезды, сейчас почти не видные из-под темно-красной, почти уже засохшей крови. Братоня, Братонег, второй сын Домагостя и Кевы. Он был мертв, Дивляна поняла это сразу – слишком