читал газету, которая, как он мне дал понять, сделала сенсацию из смерти Джинни Квинт. Две колонки занимала фотография, на которой Джинни улыбалась. Я постарался не думать о том, как она могла выглядеть после падения с шестнадцатого этажа.
Чарлз прочитал вслух:
– «Друзья говорят, что она была удручена предстоящим судом над сыном. Ее муж Гордон отсутствует». Другими словами, репортеры не могут найти его.
«Суровое испытание прессой, – подумал я. – Мучение последних нескольких дней».
– Как ты считаешь, Сид, – сказал Чарлз самым своим спокойным и вежливым тоном, – ярость Гордона была преходящей или… э-э-э… маниакальной?
– Я считаю, – повторил я за ним, – что не стоит судить так поспешно. Гордон, возможно, и сам этого не знает.
– Будь осторожен, Сид.
– Разумеется. – Я проанализировал впечатления, оставшиеся у меня от коротких секунд нападения на Пойнт-сквер. – Не знаю, где была Джинни, когда она выбросилась из окна, но не думаю, что Гордон был с ней. Я имею в виду то, что, когда он напал на меня, он был одет так, как одевался во время пребывания в деревне. Ботинки в грязи, вельветовые брюки, старая твидовая куртка, голубая рубашка с открытым воротом. А металлическая труба, которой он ударил меня… Это был не прут, а двухфутовый кусок стального столба, вроде тех, на которые крепят сетчатые ограды. Я видел в нем дырки для проволоки.
Чарлз выглядел изумленным.
Я продолжал:
– Думаю, что он был дома, в Беркшире, когда ему сказали о Джинни. Если бы я поискал в окрестностях, то нашел бы «лендровер» Гордона где-нибудь поблизости от Пойнт-сквер.
Гордон Квинт, хотя и был землевладельцем, сам работал на своих акрах. Он водил трактор, косил траву, вместе с работниками чинил изгороди, огораживал пастбища и прореживал лес, наслаждаясь как самим физическим трудом, так и удовлетворением от хорошо сделанной работы.
Я знал, что он к тому же любуется собой и ждет восхищения всех вокруг, включая Джинни. Ему доставляло удовольствие быть радушным хозяином, чтобы у его гостей не возникало сомнений в его превосходстве.
Человек, которого я видел на Пойнт-сквер, забыл все свои «помещичьи» манеры и был грубым, жестоким, разъяренным – и странным образом куда более естественным, чем тот Гордон, которого я помнил. Но пока я не узнаю наверняка, каким еще образом может проявить себя эта сторона его натуры, я постараюсь держаться подальше от труб и всех остальных сельскохозяйственных приспособлений, которые имеются у него под рукой.
Я сказал Чарлзу, что позвонил в «Теле-Драйв» и они за мной приедут. Он вскинул брови, и я объяснил ему, что вставлю цену в счет расходов.
– Каких таких расходов?
– А текущих, – ответил я.
– Миссис Фернс платит тебе? – нейтральным тоном спросил Чарлз.
– Уже нет.
– А кто тогда? – Ему нравилось, когда я получал прибыль. Я и получал, но он редко верил этому.
– Я не голодаю, – сказал я, глотая кофе. – А вы не пробовали добавлять три или четыре яйца в грибной суп?