пистолета,
сообщит мне под утро,
что прибыли в Ленинград.
Последнее танго
Ритмично заламывая руки с-образным обручем,
Отрываешься, как артистка, в браваде гладкой.
Не траться – я все равно окажусь сильнее.
Не культуристка, впрочем, – бывшая акробатка.
Успокойся, я тоже по факту умею врать.
Никому ни слова об этом больше.
На каждом миллиметре заканчивается кровать,
И ты уезжаешь. Куда на этот раз – Чехия? Польша?
Какая мне разница. Орать на меня не смей.
И даже звонить не стоит – в танцующем жесте
Прими как данность: что только одной ей
Доступна опция гладить меня против шерсти.
Уточки (мне 22)
Она сводит меня с ума.
Расстреливает из-под ресниц,
как из арбалета.
На каждой влажной выемке
глухой укус.
Культурного шока: оперы и балета
мало, чтобы играть в маркиз.
Она скоро войдет во вкус —
на брудершафт разделили
сухое и крепкое лето,
наматывая нерв на нерв
в кривую атласных бус.
Она убивает меня словами,
я лишь прикрываю живот,
не так уж больно согласная Н
в солнечное сплетение.
В немую гримасу сложился
греческий рот.
Прости, что не пригласила
на день рождения
«я никогда тебя не прощу – это все…»
я никогда тебя не прощу – это всё,
что я знаю про будущее и нас.
Этой зимой я хотела быть карасем,
из которого выдирают снасть.
Нет ничего, что избавит меня от боли,
от неверия, ревности, в общем, забит багажник,
и это последний ненужный сезон контроля
за тем, что казалось важным.
В океане спокойно, и воет в ногах песок,
мой друг звонит мне по-нашему в восемь-меццо,
в окошке мелькают пальмы, а я носок
ищу под кроватью, никак не могу согреться.
Да, тут всё не так, по-другому совсем. Ну что ты,
это же тема для целой научной лекции —
тятя, наши сети притащат нам идиота
все равно – никуда не деться.
«где-то возле шести облака утекают к западу…»
где-то возле шести облака утекают к западу,
я не спала: руками по воздуху шарила,
искала тебя, хотела тебе расшарить
и всему – заодно – голубому земному шару —
нежность внезапную
и с каждой минутой мне пишется все нежней:
ты спишь в проходной и, наверно, парадной зале,
на улице метлы пляшут, скрипят педали,
ну шесть же утра: лежали б себе и спали,
но город полон солнечных батарей
во сне мы смеялись, да так, что свело скулу,
что это значит – ответит мой внутренний сонник,
а он говорит: влезай-ка на подоконник,
открывай шпингалеты, впускай светлячков-разбойников
разбегаться