теперь они целуются.
Миниатюрная, похожая на эльфа наложница по имени Джиа закатывает глаза и встает. Она подходит к лежащим на полу девушкам, плюхается на колени Роша и принимается его целовать.
Как-то слишком внезапно вокруг стало много целующихся парочек.
Полли бросает один-единственный взгляд на Джию и отпихивает ее лицо.
– Иди трахайся с кем-нибудь другим.
Девушка надувает губы, но начинает покрывать поцелуями шею Роша, вместо того чтобы смачно впиться в его рот.
– Ой, да брось, Полли. Давайте все вместе. Мне сейчас так хорошо.
Вытаращив глаза, я смотрю, как она наглаживает пах Роша, и мужчина со стоном запрокидывает голову назад.
Полли сильно поджимает губы, отчего ее обычно розовые пухлые губы становятся тонкими и белыми. С плотно поджатого рта вырывается раздраженный вздох.
– Я знала, что вы не осилите столько росы.
Я хмурюсь.
– Росы?[1]
Судя по виду Полли, я произвожу на нее то же впечатление, что и всегда.
– Да, роса, – демонстративно закатив глаза, говорит она. – Ты же не настолько глупа? – Когда я продолжаю просто недоуменно смотреть на нее, она вздыхает. – Ты же знаешь, разноцветные лепестки, нарумяненная девушка, капелька росы, вишневая роса…
Изида, продолжающая сидеть верхом на другой наложнице на полу, громко фыркает.
– Вишневая роса, потому что даже самые жеманные девы, лизнув всего разок, захотят сорвать вишенку. – Она снова смеется, пока девушка под ней не начинает извиваться, и тогда ее веселье превращается в стон.
– Роса… это дурман? – не веря своим ушам, спрашиваю я. Теперь я вижу их остекленевшие глаза и раскрасневшиеся лица в ином свете, от их похотливого, томного поведения мне становится не по себе. – У вас не будет неприятностей?
– От кого? – приподняв бровь, спрашивает Полли.
– От царя.
– Ну, это было бы странно, учитывая, что именно он нам его и дал.
В голове начинает шуметь.
– Что? Дурман вам дал Мидас?
– Первым его нам дал лекарь, чтобы помочь справиться с тем, что мы пережили у Красных бандитов и армии. Но Мидас дал мне мою личную коробку, потому что я его ублажила, – гордо заявляет Полли и мстительно улыбается мне, хотя до сих пор лежит, развалившись на подушках. – О, я весьма его ублажила.
Я глотаю ком в горле.
– Давно?
Ей явно доставляет это удовольствие, потому что глаза Полли сияют, а губы изогнуты в ехидной улыбке.
– Как раз прошлой ночью.
Ее слова должны были бы пронзить мое сердце кинжалом, но мне не больно – не так. А если и так, то это отголосок прошлых болезненных реакций на постельные подвиги Мидаса. Мне всегда приходилось подавлять свою ревность. Он заставил меня думать, что это я веду себя неразумно, неправильно. Но, услышав, что он покинул мою постель, чтобы навестить Полли, сейчас я не чувствую к ней ревности. Наоборот, я испытываю лишь отвращение, но к Мидасу.
Очевидно, я очень искусно лгала самой себе, потому что иначе не смогла бы убедить