здорового ребенка. Но она сделала свой выбор. Судьба лишь предлагает варианты, дороги, сюжеты, но только от человека зависит, какой дорогой он последует, что примет, а что отвергнет.
Дом семьи Ф. казался мертвым и оттого страшным. Да, в каждом доме случались и похороны, и свадьбы, иногда в один день. А уже на следующий в этот же дом приносили новорожденного или за хозяйство принималась молодая, пугливая невестка. Жизнь не прекращалась. Свадебные столы сменялись поминальными. Едва успевали перемыть посуду после одного застолья, как надо было готовиться к новому – крестинам, сватовству, юбилею, годовщине. В больших семьях по-другому не бывает. Это ведь счастье, слезы высыхают, потому что в сердце приходит радость. Одна жизнь заканчивается, но тут же начинается другая – в люльке сопит младенец. И комната, темная, тяжелая, где умирал прадед, перекрашивается, отмывается проточными водами, переделывается под нужды нового члена семьи, пришедшего на смену усопшему. Я точно помню – никто не трясся над старой кроватью, на которой умерли дед или прадед. Никто не хранил в шкафах вещи покойного. Новая жизнь давала силы, желания, приносила счастливые изменения. Шкаф заполнялся пеленками и распашонками. На месте кровати ставилась люлька. Тяжелые занавески менялись на легкие, кружевные. Комната сверкала чистой побелкой, отбитыми двести раз на солнцепеке коврами, которые со стены переносились на пол – чтобы малыш мог ползать в свое удовольствие. Оставляли разве что портрет деда или прадеда на стене. И тот, казалось, улыбался, глядя на перестановки.
Все жили сегодняшним днем. Сегодня счастье, значит, надо праздновать. Никто не жил про запас, как говорила бабушка. Если завтра горе, то зачем думать о нем сегодня? Горевать будем завтра. Если беда случится через три дня, зачем эти три дня к ней готовиться? Надо радоваться, что есть еще три спокойных дня.
Мама считала, что к каждой неприятности, удару судьбы нужно быть готовым, лишь тогда сможешь выстоять и выжить. Я жила с бабушкой, которая призывала радоваться каждому дню, верить в добро и в то, что хороших людей больше, чем плохих, и с мамой, которая считала, что все люди сволочи, добро никогда не побеждает зло и в любой момент нужно ждать подвоха и предательства. Это тяжело, на самом деле. Я понимала, что бабушка, несмотря на свой неиссякаемый оптимизм, тоже ждет чего-то страшного. Иначе зачем она приучила меня складывать самые нужные вещи в одном ящике стола? К нужным вещам относились чистые блокноты, карандаши, ручки, непрочитанная книга, желательно толстая, и сборник стихов. Бабушка говорила, что, заучивая стихи, можно тренировать память.
– Зачем? – удивлялась я, не понимая, какая может возникнуть ситуация, в которой мне понадобится тренировка памяти.
– Так бывает… – Бабушка не вдавалась в подробности.
Потом я случайно услышала разговор бабушки с Варжетхан. Та спрашивала, не стоит ли попросить привезти из Москвы таблетки «для головы».
– Нет, Ольга сразу панику поднимет. Заставит меня ехать на обследование, – отмахнулась бабушка.
Во время войны