Она поднялась на носки и поцеловала его.
– Какие у тебя холодные уши. Целуешь, будто мороженое ешь. Как хорошо, что я тебя встретила. Мы очень давно не были одни.
Она посмотрела ему в глаза:
– Ты стал совсем чужой.
Он покачал головой:
– Нет, Лиза.
Ей уже не было весело. Она подняла книги.
– У меня никого нет, кроме тебя, – тихо сказала она, краснея от стыда, и быстро прошла вперед.
Перед камином в ее комнате были уложены дрова. Лиза села на ковер.
– Ну помоги мне. Чтобы жарко было.
Андрей встал на колени рядом с ней.
– Подожди, не бросай поленья. Надо раньше бумагу.
Он зажег спичку. Лиза смотрела в камин:
– Я люблю огонь. Ну положи же еще дров.
– Довольно. Дай разгореться. И так тепло будет.
Она стала бросать дрова. Глаза ее расширились от удовольствия. Щеки покраснели.
– Довольно, довольно.
Но она, не слушая, продолжала бросать.
– Как костер. – Она все смотрела на огонь. – Знаешь, я хотела бы, чтобы меня сожгли. Коля всегда говорит, что, если бы я жила в Средние века, меня бы сожгли на костре как ведьму.
– Ну нет. Ты бы, скорее, тогда монахиней была. У тебя такие глаза. А может быть, и монахиней, и ведьмой вместе.
Лиза захлопала в ладоши:
– Вот было бы чудно. Целый день молиться и ничего не есть, стоять на коленях в черном платье с крестом на груди, а ночью летать на метле на шабаш. – Она вскочила верхом на кочергу. – Гар, гар, лечу снизу вверх, не задевая, – громко крикнула она. Красный отсвет огня падал на нее.
Андрей вздрогнул:
– Перестань, ты настоящая ведьма.
Она коротко рассмеялась и снова стала подбрасывать дрова в огонь.
– Знаешь, – сказал он, – если уж ты такая, тебе бы следовало писать стихи.
Лиза покачала головой:
– Не хочу. Стихи пишут теперь только глупые или старики.
– Смешная ты, Лиза. Как будто не все равно, раньше или теперь. А что же, по-твоему, теперь надо делать?
Лиза подняла к нему голову:
– Надо жить и ни о чем не мечтать.
Он смотрел на ее бледное лицо, на ее светлые прозрачные глаза.
– Тебе должно быть это нелегко?
– Ну, легко не легко, а надо. – Она презрительно пожала плечом и отвернулась. – Очень жарко. Давай пересядем на диван.
Андрей сел рядом с ней. Они помолчали.
– Как быстро темнеет. Нет, не зажигай света, Андрей, так приятнее.
Дрова трещали в камине. Красный отблеск огня падал на диван, на Лизу. Она протянула руки к огню.
– Знаешь, Андрей, я все думаю, – начала она медленно. – Я все думаю, как должно быть тяжело и отвратительно жить, если детство – самое лучшее. А дальше будет еще хуже. Я не хочу быть взрослой. – Она покачала головой. – И знаешь, мне кажется, я и не буду взрослой.
– Вздор, Лиза. Это оттого, что тебе только четырнадцать лет. Четырнадцать – самый глупый возраст. В марте тебе будет пятнадцать, и сразу станет легче.
Она опять покачала головой:
– Ах нет, я не верю. Не станет ни легче, ни