неслыханной власти надо всем пандемониумом. Сказав это, он отправился на поиски сочинения Филострата[98], изданного в 1608 году Морелем, взглянул на греческий текст и без малейшей запинки стал переводить на чистейший испанский то, что я вам перескажу.
Жил некогда в Коринфе лицеист, которого звали Мениппом. Ему было двадцать пять лет, он был остроумен и пригож. В городе рассказывали, что в него влюбилась некая богатая и прекрасная чужеземка, с которой он случайно свел знакомство. Он встретил ее на дороге, ведущей в Кенхрею; незнакомка с приятной улыбкой приблизилась к нему и молвила:
– О Менипп, я люблю тебя уже давно; я финикиянка и живу на краю ближнего предместья Коринфа. Если ты захочешь прийти ко мне, услышишь, как я пою, и напьешься вина, какого еще никогда в жизни не пробовал. Тебе не нужно опасаться никаких соперников; ты найдешь меня всегда столь же верной, сколь порядочным я тебя считаю.
Молодой человек, хотя и сдержанный от природы, не умел сопротивляться этим сладким словам, выходящим из коралловых уст, и всей душой привязался к новой возлюбленной.
Когда Аполлоний впервые узрел Мениппа, он начал глядеть на него как скульптор, жаждущий вылепить его изваяние, а затем сказал ему:
– Прекрасный юноша, ты ласкаешь змия, который коварно оплел тебя.
Мениппа удивила эта странная речь, но Аполлоний миг спустя добавил:
– Тебя любит женщина, которая не может стать твоей женой. Ты полагаешь, что она тебя воистину любит?
– Без сомнения, – возразил молодой человек, – я уверен в ее любви.
– И ты женишься на ней? – спросил Аполлоний.
– Почему бы мне не жениться на женщине, которую я так безумно люблю?
– А когда состоится обручение?
– Быть может, завтра, – ответил Менипп.
Аполлоний запомнил время пира и, когда гости собрались, вошел в комнату, говоря:
– Где же прекрасная хозяйка этого пира?
– Она здесь, недалеко, – ответил Менипп, после чего поднялся, несколько покраснев.
Аполлоний продолжал говорить:
– Это золото, серебро и прочие украшения, кому принадлежат они? Тебе или этой женщине?
– Этой женщине, – сказал Менипп. – У меня, кроме моего плаща философа, ничего нет.
Тогда Аполлоний обратился к пирующим:
– Видели ли вы когда-нибудь сады Тантала, которые существуют и не существуют?
– Мы видели их у Гомера, – ответили пирующие, – ибо сами не спускались в ад.
Тогда Аполлоний сказал им:
– Все, что вы здесь видите, подобно этим садам. Все это только обманчивая внешность, за которой нет никакой действительности. И чтобы убедить вас в истинности моих слов, я скажу вам, что эта женщина – одна из эмпуз, обычно называемых ларвами или ламиями. Эти ведьмы жаждут не столько любовных восторгов, сколько человеческого мяса, и соблазнами наслаждений манят тех, которых хотят пожрать.
– Ты мог бы сказать нам нечто более разумное, – прервала его лжефиникиянка