приор приподнял крышку ларца, стоящего у его постели, и извлек на свет божий старинный пергамент.
– Вот, – сказал он, – булла, возвещающая об основании нашей смиренной обители; она может тебе объяснить то, что с тобой нынче случилось.
Он развернул пергамент и прочитал следующие слова:
«В лето Господне 1503, на девятом году царствования Фредерика[105], короля Неаполя и Сицилии, Эльфрида Монте Салерно, до последней степени увязнув в безбожии, во всеуслышание похвалялась тем, что обладает истинным раем на земле, и явственно отрекалась от того Эдема, который ожидает нас в жизни грядущей. Тем временем, в ночь с четверга на Страстную пятницу, землетрясение поглотило ее дворец, развалины которого стали адским пристанищем, где Сатана, враг рода человеческого, поселил бесчисленные полчища злых духов, которые толпами нападают на тех, кто отваживается приближаться к Монте-Салерно, и даже на набожных христиан, обитающих в сей округе. Поэтому мы, Пий III[106], слуга слуг Господних и прочая и прочая, повелеваем основать часовню в самом средоточии означенных руин…»
Я не помню уже конца буллы, помню только, что приор заверил меня, что нападения нечистой силы стали гораздо реже, но что, однако, порой они случались, в особенности же в ночь с четверга на Страстную пятницу. Одновременно он посоветовал мне, чтобы я заказал несколько десятков месс за упокой души принцессы и сам их выслушал. Я последовал его совету и затем пустился в дальнейшее странствие, но память об этой несчастной ночи оставила грустное впечатление, от которого я никак не могу избавиться. Да и рука моя ноет постоянно.
С этими словами Ромати обнажил руку, на которой мы увидели ожог и следы пальцев принцессы.
Тут я прервал вожака, сказав ему, что просматривал в кабинете у каббалиста некоторые рассказы Хаппелиуса и что в них нашел приключение, весьма похожее на это.
– Очень возможно, – ответил вожак, – что Ромати вычитал свою историю из этой книги, а может быть, и выдумал ее с начала до конца. Тем не менее рассказ его немало сделал для того, чтобы разжечь во мне охоту к странствиям и в особенности надежду самому испытать столь же удивительные приключения, что, впрочем, так и осталось только надеждой. Но такова уж сила впечатлений, полученных в юные годы, что мечты эти долго кружили мне голову и я так никогда и не сумел совершенно освободиться от них.
– Сеньор Пандесовна, – сказал я на это, – разве ты не дал мне понять, что с тех пор, как ты живешь в этих горах, ты видел вещи, которые тоже можно было бы назвать чудесами?
– В самом деле, я видел кое-какие вещи, которые мне напоминали историю Джулио Ромати.
В этот момент один из цыган прервал нашу беседу; а так как оказалось, что у Пандесовны еще много дел, я, захватив ружье, отправился на охоту. Побродив по окрестным холмам и пригоркам и бросив взгляд на долину, простирающуюся у моих ног, я подумал, что узнаю издали злосчастную виселицу двух братьев Зото. Зрелище это разожгло мое любопытство, я ускорил шаги и в