работы, в шесть.
– В шесть буфет закроется, приезжай в пять.
Приехала. Он правда меня в буфет повел. Тоже кофе с молоком купил. И кекс. А смотрю на него – тошнит. Голова грязная, глаза бегают.
– Рассказывай.
– Что?
– В каком жанре работаешь, что поешь? Ты ведь звездой хочешь? Я с пол-оборота заорала. Буфетчица пригнулась. Поэт пятнами пошел.
– Охуела?
– А ты всегда такой вежливый? Я, например, тебя первый раз вижу, пить с тобой не пила, телят не пасла. Мне Саша сказал, что ты поэт, а не хам.
Он – мимо ушей.
– Ладно, в баню поедем. В семь там люди будут. Голос, вижу, у тебя есть.
– А что, в бане фортепиано имеется? Или ты просто помыться хочешь?
– Ты глухая: люди там будут. Правильные. Если хочешь петь, то петь надо им.
"Пошел ты…" – так надо было сказать. Но правда: такая тоска дома, я не знала, что бывает так плохо. Даже в Алма-Ате веселее. Короче, поехала.
Не обманул Аркаша. Мылись там настоящий композитор, которого даже я знала. Да еще пара придурков. И две проститутки – не считая меня. Мне чего-то весело стало. Я первый раз за все это сраное время смеюсь, болтаю. Федор Иванович, композитор, так внимательно меня слушает водки подливает – культурно, профессионально. В бане, говорит, разговаривать о нашем деле неудобно. Сегодня я вас домой отвезу, а встретимся завтра. После шести. У меня. Там, кстати, как ни странно и рояль имеется. И дал мне хороший шампунь. Я хоть голову по-человечески помыла.
Все так и случилось: он меня на своей машине до общаги подвез, завтра я в полседьмого к нему в Печатники подтянулась. Песенки мои Федор Иванович послушал и грустно так: ну вы же понимаете, что это говно. И водки наливает.
Я у него осталась – за правду. Нет – мне просто хотелось. И еще хотелось выспаться в отдельной квартире, утром пописать в отдельном туалете, позавтракать за одним столом с мужчиной.
(поет Маэстро)
Другая жизнь
ВИОЛЕТТА. Ничего, жить можно. Хотя интересно только неделю. Познакомилась со всеми, кто поет песни Федора Ивановича. С некоторыми из них обменялась телефонами Федор иногда доверял мне сказать несколько слов в разговоре со своими певичками. Разговаривали они просто: вроде про очень серьезные вещи – а весело, с матком. Как и предполагала, ошивается в этом деле всякий сброд. Я со своей музшколой была на равных. Потом скучно стало. Причем, Феде еще раньше, чем мне. Зато Валя, администратор, проявил интерес. А Федор Иванович рассказывал, что Валя голубой. Ошибся.
Ладно, это все понятно. Жизнь есть жизнь. Терять, как популярно объяснили "правильные люди", мне в этой жизни нечего – можно расслабиться. Я расслабилась. Только вот странно.
Еду часов в восемь утра на работу. По Калининскому. Смотрю, один киоск работает. Остановилась. Там музыка продавалась – кассеты и лазерные диски. Не знаю, что случилось, но я выгребла из кармана последние деньги и купила компакт Моцарта. Целый день я слушала, разглядывала, нюхала. И даже лизнула.