пробками в довольно популярных проезжих ограниченных просторах, некоторые суетливые и обеспокоенные люди беспринципно и равнодушно выбирали проехаться по захолустным обедневшим дорогам. Хотя ничего какого-то захолустного, бедного, провинциального там не было. Уж по части выделки и внешнего вида улицы в объективном ключе сложно к чему придраться вот этак увлеченно, разве что пожаловаться на разбитые тусклые фонари, недостаток освещения. Проблема местного и узко направленного характера, не представлявшая из себя чего-то конкретно раздражавшего, срочного в своем исполнении. Наслушавшись, мэр города оставлял каждый год данное затруднение на последний, почти невидимый, заплесневевший в своей скрытности ряд. Тем не менее все равно же кто-то распускал слухи о дрянных жителях, нахальном отношении, насмешливых претензиях к жизни и противной лени, грубом нежелании работать. Наверное, стоит закрыть глаза, пожав плечами, если мы будем учитывать, что подобный высококачественный анализ района проводили зачастую бродячие зеваки и безработные кретины, обиженно лишенные своего заработка по причине несоответствия рабочей компетенции. Проезжавшие мимо вскоре отказывались от этаких паршивых идей каких-то циничных диффаматоров. Потому из-за редких мелькавших двигавшихся деталей перед лицом можно было более или менее отчетливо для себя разглядеть чей-то вдохновенный, недавно сформированный магазин. Веяло сладким приятным ароматом цветов и всякой некоторой другой терпкой зелени. Судя по всему, вдобавок к прочему, как Джеймс уяснил, намечался открыться какой-то цветочный магазин. Пожалуй, это то самое место, откуда по деликатным причинам съехал бывший малый антиквар. Помещение на удивление быстро арендовали, если не купили. Занятно, и все ради цветов? Да и с чего бы в подобном месте торговать цветами? Главный герой озадаченно удивился, его напрягла несколько столь максималистская энергичная.. резвая идея поделиться цветами с несчастными, повидавшими прелести мучительного людьми. Он присмотрелся повнимательнее, магазин был на финальной стадии своего представления прохожим: на темном дубовом уютном цвете светлыми медового цвета буквами было указано название местечка. «Flower&Ship». Джеймс нежно невольно улыбнулся, ему вспомнился какой-то непереводимый, состоявший из тонны диалектизмов австралийский стишок про какой-то кораблик и найденным золотистым видом кактусов, который был, однако, донельзя колючий, но в решительный час выпускал настолько потрясающие и просто какие-то сказочные из себя цветы. Мужчина не помнил дословно содержание стиха, ему было тяжело даже припомнить какую-нибудь приглянувшуюся строчку. Автора он вообще не рассматривал отдельно. В своем-то детском тогда возрасте. Помнил только ритм, с каким ему читала мама. И то, что вскоре она же Джеймсу и рассказывала, как тот с широкими заинтригованными глазами познавал красоту поэзии. Она надеялась, что сын выберет то, что ему искренне
