молитвы стелются,
Хлеба кус, да квасу ковш.
А в миру – разноголосица,
То пожары – то набег
Разметалась Русь, расстроилась
Накликает воронье.
Не под бури завывание,
Не в ночи совиных крыл,
В полдень – пору беспечальную
Взвились кони у ворот!
Стрелы в лёт
– летят воротные,
Пронеслись и на Собор —
Сыромятное, овчинное
Разнотравье степняков.
Лезут, вьются, к окнам
тянутся
Облепили – вот влетят…
Вдруг как ахнут двери-сажени —
Вырос Черный Великан
Ближние – слетели замертво,
Двух котят поднял, зажал
И на копья шилоглазые
Их обрушил – нанизал!
Ухватив за ноги ханского
Разлюбезного сынка,
Разметал им нападающих
Словно шавок вепрь-буян!
Заревел – рванулись лошади
– Эй, увечье-старичье
Вспомним долю молодецкую —
Принимай ворье в колье!
И еще словину выкинул,
От которой крест присел,
А мужик сукино-лыковый
Как наяренный – взлетел!
Кто с дубьем, кто с клюкой вязовой,
Кто и с кухонным ножом
Бросились на тех, ошпаренных
Громобойною божбой.
А и сам, швырнув ханеныша
Так, что череп в грудь вошел
Ухватил мешок с отборнейшим
Белояровым пшеном.
И пошла потеха страшная,
Что не знали испокон,
Он вбивал мешком тем
в камушки
Разудалых степняков,
Принимал им стрелы-копия,
Кучами месил-сносил,
Или словно мух докучливых
Шлепал – в брызги разносил!
Завертелись – рвутся-мечутся,
Устремились к воротам,
А навстречу – волк калеченный,
Половецкий гневный хан…
Вздыбились обратно конюшки!
Не успели!
Ухватив,
Раскатил с бочьём тележищу —
Понеслась, загрохотав!
Взвился конь – обнес бы птицею,
Но уж страшная рука
Протянулась-опрокинула
И коня, и седока.
Понеслись створы воротные —
Но взлетела туча стрел,
Копий, сулищ, дротов брошенных
На того, кто хана мял.
А по склону,
Брони черные – плащи алые вразлет,
Выносилась рать дружинная
Степнякам наперехват.
Разметались клочья по полю
– Только видели лихих…
Подскакали в сень воротную —
Воевода сед, суров,
Гривна золота червонного
На броне горит огнем.
А средь врат в недоумении,
В зябкой робости стоят
Иноки – душой невинные,
В удивлении себя.
А пред ними лег медведище
На раздавленных врагов —
Никнет