плач, оплакивая их. Когда он медленно вошел в зал, мы подумали, что никогда не видели человека, столь исхудалого и истощенного; это был скелет, обтянутый сморщенной кожей, и его грудь была перетянута перевязью из того, что прежде было гетрами из бизоньей шкуры.
Мы были столь поражены его измученным видом, что сразу не обратили внимания на лошадь, на которой он приехал, но когда он соскользнул с нее прямо в протянутые руки плачущих женщин, Антуан, конюх, который должен был ее увести, воскликнул:
– Смотреть, друзи, этот лошадь так красиво!
Мы тоже вскрикнули от восторга: черная шерсть лошади блестела, она была в отличном состоянии, стройная, мощного сложения, нежная и гордая.
– Чистокровная, если такие есть! – сказал дядя, стоявший около меня. – Бесспорно андалузской породы!
Цисцаки привела Одного Рога в нашу комнату и усадила его на кушетку. Она дала ему немного горячего супа, стоявшего в очаге, но он смог проглотить только несколько глотков. Дядя срезал перевязь с его груди, открыв рваную рану в несколько дюймов длиной, частично зажившую, но с другого конца гноящуюся и имевшую ужасный вид.
– Сначала она зажила, потом снова стало плохо, – прошептал Один Рог.
Дядя покачал головой.
– Началась гангрена, и я боюсь, что надежды нет, – сказал он по-английски мне и Цисцаки.
Потом он тщательно промыл рану, положил на нее лекарство и наложил чистую повязку.
Когда вечером раненый проснулся, дядя попросил его рассказать нам о его приключениях в долгом походе на юг.
Мы думали, что он никогда не ответит, так долго он смотрел на крышу; но наконец он сказал, так тихо, что нам пришлось напрячься, чтобы услышать его:
– Далекий Гром и Цисцаки! Моих слов будет мало. Мы пошли далеко в страну испанских белых и наткнулись на лагерь людей равнин, и в их табунах хороших лошадей я увидел лошадь, на которой сегодня приехал сюда. Мы совершили набег на этот лагерь и взяли много лошадей, среди них черный ис-спай-у, как я его назвал. Мы ушли от того лагеря в безопасное место. Но тогда – о, мои друзья! Из-за моей ошибки погибли мои товарищи. Я очень торопился вернуться сюда. Я пренебрег предупреждениями, полученными во сне. Я рискнул. Я повел своих людей через труднопроходимую страну днем, хотя идти нужно было ночью. Нас заметили враги, а мы их не заметили. Они устроили нам засаду и внезапно напали на нас. Мои товарищи храбро сражались и многих убили, но и сами были убиты. Я был ранен, но благодаря этой черной лошади смог убежать. Она такая быстрая, что ни один враг не смог меня догнать. Сначала моя рана была очень плоха; потом она зажила, и мужество вернулось ко мне. Я сказал себе, что вернусь в эту южную страну со всеми воинами пикуни и отомщу за смерть своих товарищей. Потом рана снова стала хуже. Далекий Гром, моя рана убьет меня. Нет, не отрицай этого; ты знаешь это не хуже меня. С нашей первой встречи мы были друзьями. Ты хорошо ко мне относился. Теперь мы расходимся. Этой ночью я пойду по длинной тропе в Песчаные Холмы. Я оставляю