и что доктор Хейбер это понял и теперь использует этот… мой талант в своих целях, без моего согласия… вы решите, что я сошел с ума. Разве не так?
Подперев подбородок руками, мисс Лелаш смерила клиента долгим взглядом.
– Ну? Продолжайте, – наконец бросила она.
Еще бы не решить. Но черта с два она станет в этом признаваться. И потом, ну и что, что сумасшедший? А какой нормальный человек поживет в этом мире и не спятит?
Он опустил взгляд на руки, явно собираясь с мыслями.
– Понимаете, у него есть прибор… вроде электроэнцефалографа. Только он как бы анализирует излучение мозга и посылает ему сигналы.
– То есть, выходит, сумасшедший ученый с адской машиной?
Клиент криво улыбнулся:
– Если меня послушать, выходит так. Да нет, он, судя по всему, хороший специалист, серьезный ученый и действительно пытается людям помочь. Уверен, что ни мне, ни кому другому он не желает ничего плохого. У него самые лучшие намерения. – Поймав скептический взгляд Черной Вдовы, он запнулся. – В общем, этот прибор… я даже не знаю толком, как он работает. Но с его помощью Хейбер погружает меня в быстрый сон – так он говорит; это такая особенная фаза, когда снятся сны. Не то же самое, что обычный сон. Он меня усыпляет гипнозом, а потом включает свою машину, и я сразу вижу сны – обычно, когда спишь, не так. Это насколько я понимаю. То есть машина вызывает сны и еще, кажется, делает их ярче. И я вижу во сне то, что мне приказали видеть под гипнозом.
– Похоже на старый добрый психоанализ: это они со снами работали. Только ваш врач, получается, внушает, какие сны видеть? Наверное, через сны формирует какие-то условные рефлексы. Хорошо известно, что под гипнозом человек может сделать почти все что угодно, даже то, что в обычном состоянии совесть не позволяет. Это установили еще в середине прошлого века, а с тысяча девятьсот восемьдесят восьмого, после дела «Сомервилл против Прожански», это юридический факт. Так. Есть у вас основания полагать, что врач заставляет вас делать что-то опасное, что-то, что вы сочли бы морально неприемлемым?
Клиент помялся:
– Опасное – да. Если признать, что сны бывают опасными. Но он не приказывает мне ничего делать – только видеть что-то во сне.
– Хорошо, тогда что? Сны неприличные?
– Он не… злодей. Намерения у него хорошие. Но я против того, чтобы меня использовали как инструмент, как средство, даже если цели благородные. Я его не осуждаю, у меня у самого сны приводили к аморальным последствиям – почему я их и стал глушить таблетками, влип в историю. Я хочу от них избавиться, отказаться от таблеток, хочу вылечиться. А он не лечит. Он только подталкивает.
Повисла пауза, и мисс Лелаш спросила:
– К чему?
– К тому, чтобы я видел во сне другую реальность и менял мир, – выговорил клиент с безнадежной интонацией.
Мисс Лелаш снова уперла подбородок в скрещенные пальцы и какое-то время разглядывала синюю коробочку со скрепками на столе, у нижней кромки своего поля зрения, периодически вскидывая глаза на посетителя.