встал, и кровать подпрыгнула.
– Представляете, в одном этом комплексе двести шестьдесят детей с квашиоркором! Все из семей малоимущих или тех, что на базовой помощи. Белка не хватает – вот и болеют. А я что могу сделать? Уже пять запросов послал на минимальный белковый рацион, но ни хрена – одна бюрократия и отговорки. Говорят, на базовой помощи денег на еду должно хватать. Ага, конечно, а если ее не купишь? Пошло оно все. Приходится выписывать аскорбинку и делать вид, что недоедание – это просто цинга…
Дверь захлопнулась. Кровать качнуло: это Мэнни сел на место доктора. Слегка потянуло чем-то сладковатым, словно свежескошенной травой. Откуда-то из-за темноты закрытых глаз, из-за клубящегося тумана донесся его голос:
– А хорошо все-таки быть живым!
2
Небесные Врата – это отсутствие чего бы то ни было[2].
Из кабинета доктора Уильяма Хейбера не открывался вид на гору Худ. Врач занимал недорогое помещение на внутреннем периметре шестьдесят третьего этажа Уилламеттской восточной башни, откуда вид не открывался ни на что. Но на одной из глухих стен красовалось крупное фотографическое изображение горы Худ, на которое доктор Хейбер смотрел, разговаривая по внутренней связи со своей помощницей в приемной.
– А кто этот Орр, Пенни? Истерик с симптомами проказы?
Она сидела от него всего в метре через перегородку, но аппарат интеркома, как и диплом в рамке на стене, вселяет во врача – и в пациента – дополнительную уверенность. Да и потом, не пристало психиатру открывать дверь и кричать: «Следующий!»
– Нет. Тот мистер Грин, завтра в десять. А это от доктора Уолтерса с медицинского факультета. На ДТЛ.
– А, наркоман. Нашел его дело. Хорошо, как поднимется – зови.
Еще не договорив, он услышал, как с подвыванием добрался до этажа и остановился лифт, лязгнули двери, затем шаги, легкая заминка и скрип внешней двери. Поскольку он теперь прислушивался, до его сознания из помещений по всему коридору, а также с этажей под ним и над ним начал доходить стук дверей, стрекот пишущих машинок, гул голосов, шум воды, смываемой в унитазы. Трудность была как раз в том, чтобы научиться все это не слышать. Надежные перегородки остались только в голове.
Пока Пенни оформляла нового пациента, доктор Хейбер опять уставился на фотографию и задумался, когда же ее сделали. Голубое небо, снег от подножия до вершины. Наверное, много лет назад, в шестидесятых или семидесятых. Парниковый эффект проявлялся постепенно, и Хейбер, родившийся в 1962-м, хорошо помнил, что в детстве было голубое небо. Но сегодня вечные снега сошли со всех горных вершин, даже с Эвереста, даже с огнедышащего Эребуса на пустынном антарктическом побережье. Хотя, конечно, могли взять современную фотографию и подрисовать голубое небо и белую вершину – не догадаешься.
– Добрый день, мистер Орр! – Он с улыбкой поднялся с кресла, но руки не подал: многие пациенты перед телесным контактом нынче испытывают ужас.
Пациент неловко убрал уже протянутую было руку, потеребил цепочку на шее и сказал:
– Здравствуйте.
Цепочка