20-х гг. иногда предъявлялись иски с требованием компенсации морального вреда. Правда, они не удовлетворялись[46].
Обобщая позиции противников юридического закрепления института возмещения морального вреда, можно сформулировать два их принципиальных аргумента:
1) идеологический (возмещение морального вреда чуждо социалистическому правосознанию);
2) оценочный (моральный вред не может быть оценен и поэтому не может быть возмещен в деньгах).
В противовес официальной доктринальной линии высказывались предложения о восстановлении некоторых элементов института возмещения морального вреда. Так, еще в 20-х гг Б. Лапицкий высказывал мнение о том, что деньги в случае возмещения морального вреда выполняют функцию не эквивалента душевных страданий, а удовлетворения, позволяющего их облегчить[47]. Б. С. Утевский в качестве формального основания для юридического признания морального вреда рассматривал нормы уголовного права (ст. 44 УК РСФСР 1926 г.), в которых на осужденного возлагалась обязанность «загладить вред», а также нормы гражданского права (ст. 403 ГК РСФСР 1922 г.), в соответствии с которыми подлежал возмещению вред, причиненный личности. Б. С. Утевский считал, что само понятие «личность» обладает нематериальными свойствами и связано не только с физической оболочкой, но и с духовной сферой человека. Поэтому он полагал, что должен возмещаться не только имущественный, но и моральный вред, причиненный личности, так как этот вред часто более чувствителен и заставляет потерпевшего страдать сильнее, чем вред имущественный[48].
Виток научных дискуссий по проблемам возмещения вреда 20— 30-х гг. был в целом завершен потерей интереса к этой теме. Хотя за внедрение института возмещения морального вреда выступали и некоторые иные ученые, в частности И. Л. Брауде и Б. С. Утевский[49].
Особого внимания, на наш взгляд, заслуживает подход к данной проблеме Н. С. Малеина, который в рамках советского законодательства выделял юридически закрепленные случаи оценки жизни и здоровья граждан в денежном выражении. Так, им упоминался существующий институт личного страхования граждан, в частности, правило, в соответствии с которым убийца наследодателя не наследует после убитого, т. е. «моральный» момент влечет имущественные последствия[50]. И. Л. Брауде тоже отмечал, что неимущественный интерес при нанесении вреда имуществу может вылиться в так называемый «интерес особого пристрастия» потерпевшего к данному поврежденному имуществу[51].
Б. С. Утевский полагал, что ст. 403 ГК 1922 г. и ст. 44 УК 1926 г. дают основания и для возмещения морального вреда, поскольку понятие личности охватывает духовную сферу человека, носит нематериальный характер[52]. M. М. Агарков выступал за дополнительное возмещение, связанное с длительными страданиями или лишениями. При этом он отметил, что деловой анализ проблемы часто подменялся «фразеологическими упражнениями»