за край дерна, пошарил ногами, нащупал нечто, похожее на ступеньки, и осторожно стал спускаться.
– Да не бойся ты, – тихо рассмеялся откуда-то снизу Ферапонт, – сможешь сам закрыть крышку люка или мне подниматься?
Владимиру пришлось немного снова подняться, чтобы, балансируя над неизвестной пустотой, захлопнуть над собой заслонку, поросшую травой. В нос сразу пахнуло спертым воздухом, слегка смешанным с запахом тления. Владимир непроизвольно поежился и поднял вверх голову, чтобы прийти в себя.
Едва последний солнечный лучик, проникающий через открытый люк, исчез, на мгновение на инока опустилась кромешная тьма. Но через пару секунд Владимир различил в воцарившейся темноте некое свечение откуда-то снизу. Догадавшись, что это Ферапонт включил фонарик, он пришел в себя и, вспомнив, что у него самого имеется подобный фонарик, включил его и довольно ловко спустился на ровную поверхность. Став твердо на ноги, он посветил фонариком вверх и понял, что глубина этого хода всего метра три, не больше.
– Выключи свой фонарик, – услышал он откуда-то справа строгий голос Ферапонта, – а то вдруг мой перегорит, а нам еще идти немало. Я, правда, захватил на всякий случай с собой свечку, но лучше будет поэкономить.
Владимир послушно выключил фонарь и свернул на ощупь куда-то вправо, откуда слышался голос Ферапонта. В слабых лучах фонарика он различил и самого монаха, который ждал его.
– Ну, давай, брат, иди потихоньку, за мной. Учись, как нужно осматривать стены и потолок, – сказал ему Ферапонт и, не спеша, пошел вперед. Луч фонарика заскакал по узкому коридору, иногда забираясь на потолок. И тогда Владимир мог увидеть, как отделан деревом полукруглый свод туннеля.
– А куда ведет этот ход? – с интересом спросил он у впереди идущего Ферапонта.
– От самого храма в Воздвиженском в сторону леса, где мы встретились с тобой, а также в противоположном направлении. Еще в шестнадцатом и семнадцатом веках было прорыто два хода.
– Кто ж их рыл?
– Монахи, насколько я правильно понял преподобного отца Первушина. Он рассказывал, что давно-давно здесь где-то в лесах, тогда еще очень глухих и почти непроходимых, был мужской монастырь. И монахи десятилетиями рыли эти тайные ходы, чтобы в случае набегов татар, башкир и других каких иноверцев или разбойников можно было спрятать монастырские реликвии и золотые украшения.
– Надо же, а я и не знал ничего, – прошептал Владимир завороженно.
– Да и не только монахи, но и местные жители помогали прорывать эти ходы, потому что рассчитывали укрываться от врагов вместе с семьями. Монахи никому не препятствовали и всегда принимали помощь от жителей окрестных сел. Многие купцы сами, конечно, не рыли, но давали деньги на строительство. Ты, наверное, еще не увидел, но заметь, здесь не везде пол земляной. Иногда попадается и каменная кладка. Она вообще сделана на тысячелетия, наверное, на деньги этих самых купцов, которые стремились избежать разграбления своего богатства в случае вторжения и охотно помогали монахам… Так-то. Я тут все исходил