сердце сжималось от боли и тоски. Мне предстояло совершить чудовищный выбор. Клодия ждала меня. Клодия, моя возлюбленная, моя дочь.
«Что мне делать? – прошептал я. – Уйти от них и, значит, уйти от тебя? После стольких лет…»
«Они для тебя никто», – сказал он.
Я улыбнулся и кивнул в ответ.
«Чего хочешь ты сам?» – мягко и проникновенно спросил он.
«Разве ты не знаешь? – удивился я. – Разве ты не умеешь читать мысли?»
Арман покачал головой: «Не так, как ты думаешь. Я знаю только, что тебе и девочке угрожает опасность, но ты и сам это знаешь. И еще я знаю, что, хотя она любит тебя, ты одинок и страдаешь».
Я встал. Казалось, что может быть проще: подняться на ноги, выйти из комнаты, быстро и незаметно проскользнуть по пустынным коридорам и лестницам, оказаться на улице? Но мне пришлось собрать воедино все силы, пробудить каждую крупицу той странной особенности нашего естества, которую я называю отчужденностью.
«Прошу тебя об одном: не дай им напасть на нас», – сказал я в дверях, не оборачиваясь и не желая даже слышать его вкрадчивый голос.
«Не уходи», – сказал Арман.
«У меня нет выбора», – ответил я и вышел из комнаты.
Я уже шел по коридору, как вдруг, вздрогнув от неожиданности, услышал за спиной его шаги, его дыхание. Он подошел ко мне вплотную, его глаза очутились прямо напротив моих. Он вложил в мою руку ключ.
«Там дверь, – прошептал он, указывая в дальний конец темного прохода, – лестница выходит в переулок. Только я о ней знаю. Иди туда, и ты сумеешь выбраться из театра незамеченным. Иначе они увидят, что ты чем-то встревожен и расстроен, и это не доведет до добра».
Я повернулся, чтобы уйти, хотя каждая клеточка моего тела хотела остаться с ним.
«Я хочу сказать тебе только одно. – Он приложил ладонь к моей груди. – Твоя сила в тебе самом! Не брезгуй ею. Если тебе доведется столкнуться с кем-нибудь из них на улице, пусть твое лицо застынет непроницаемой маской. Смотри на них, как на людей, и повторяй: берегись! Я дарю тебе это слово как талисман. Если когда-нибудь твой взгляд встретится со взглядом Сантьяго или любого другого вампира, говори с ним вежливо про все, что угодно, но мысленно повторяй только это слово. Всегда помни об этом. Я говорю с тобой прямо, потому что ты ценишь простоту и честность. В этом твоя сила».
Не помню, как я добрался до потайной двери, отпер замок и поднялся по ступенькам на улицу, не помню, где был Арман, что он делал. Но уже в переулке позади театра я вдруг услышал его тихий, близкий голос: «Приходи ко мне, когда сможешь». Я огляделся, но, конечно, никого не увидел. И вспомнил, что он велел нам не уезжать из гостиницы, чтобы не давать Сантьяго и его компании ни малейшего свидетельства нашей вины, которого они так ждали.
«Видишь ли, – объяснил Арман, – убить вампира – исключительно захватывающее развлечение. Поэтому-то оно и запрещено под страхом смерти».
На свежем воздухе я наконец очнулся. Вокруг был город, асфальт блестел после дождя,