дня,
Молюсь, когда закрыта дверь
Судьбою для меня…
Молюсь я солнцу и росе,
Рассвету и дождю;
Что на земле живу, молюсь,
Молюсь, что я дышу…
«Слетая звуками нирваны…»
Слетая звуками нирваны[1]
В глубины ласковой волны,
Под светлым жемчугом луны
Очарования плывут тюльпаны.
Сливаются с хорами вечных
Серебряных колоколов,
Но вой сирен остроконечных
Крушит нежнейший их остов.
И воплем яда дьяволиным,
Свинцовой беспощадной тьмы
Врывается в пух тополиный
Пасхальных агнцев средь зимы.
И вот уж мчится колесница
Под улюлюканье чертей,
Багряная блестит зарница,
А во главе – упырь-злодей.
Он, пены изрыгая злости,
От нетерпения шипит;
Съедая собственные кости,
Агонией рычит…
Вот истины всепробужденье —
Титанов битва на земли краю —
Бездонный лик всеочищенья
И гибель Тартара[2] в бою.
И свет тюльпанов бесконечный,
Пух тополиный средь зимы…
И голос нежный подвенечный —
Поют весенние псалмы.
И под роскошными крылами
Всесовершенных кантилен
Целуют светлыми устами
Любви божественной сирень.
«В паутину завернувшись…»
В паутину завернувшись
С головы до пят,
Я встречаю равнодушно
Синий звездопад.
Растворила самоцветы
В капельках дождя;
Растеряла все приметы
И саму себя…
Разуверилась в гаданьях —
Мне б цыганкой стать
И цыгана на свиданьи
В губы целовать…
Понапрасну растеряла
Песенку любви,
Что ж теперь вздыхать устало
Супротив зари.
Долга, муторна дорога,
И неровен путь;
Поседеть совсем недолго —
Юность не вернуть…
Растворила самоцветы
В капельках дождя;
Растеряла все приметы
И саму себя.
«Воспоминания…»
Воспоминания…
Там память сердца;
В прошедшее
Единственная дверца…
Воспоминания
Ласкают душу;
Воспоминанья —
Снег растаявший,
Испарина над стужей…
Воспоминания,
Как зеркало себя;
Воспоминания
Далёкой, но меня…
Воспоминания…
Там слёзы и потери;
Воспоминанья…
Настоящему не верю…
Сейчас – так зыбко и туманно,
Сейчас – открыто для обмана…
В воспоминаньях
Всё защищено
И безопасностью
Ограждено…
Воспоминания —
Мечты и расставания;
Воспоминанья