пару минут – вернее сказать, Дэнни трепался без умолку, а Джуд молчал да присматривал за собаками, безуспешно стараясь настроиться на другую волну. Что-что, а нарушить приятную, безупречную тишину – это за Дэнни Вутеном не заржавеет, можно не сомневаться.
Тишину… Да, точно: из офиса за спиной Дэнни не доносилось ни звука. Воронье карканье и энергичную, многословную трескотню Дэнни Джуд помнил великолепно, а вот чтоб радио в офисе играло, не припоминал. Будь приемник включен, голоса либо музыку Джуд бы, пожалуй, услышал: слух у него до сих пор не хуже, чем в молодости. Вопреки всем испытаниям, выпавшим на долю барабанных перепонок за последние тридцать лет. В то время как Джудов ударник, Кенни Морликс (из того, звездного, состава только они двое до сих пор и живы), заработал на сцене такой жуткий тиннит[5], что жены собственной больше не слышит, хоть она надорвись, крича ему в самое ухо.
Джуд двинулся дальше, однако ему снова сделалось здорово не по себе. Отчего? Да от всего разом. Во-первых, полумрак секретарского кабинета, приемник, красным, неземным глазом таращащийся на все вокруг. Во-вторых, память, подсказывающая, что около часа назад, пока Дэнни, стоя в дверях, на пороге застегивал молнию куртки, приемник молчал. В-третьих, мысли о том, что в офис совсем недавно кто-то заглядывал, а может, все еще здесь, следит за Джудом из темного туалета – вон, и дверь слегка приоткрыта… параноидальные, нездоровые опасения, обычно Джуду не свойственные, однако ж в голове засевшие крепко. Уже не слушая диджеев, не сводя глаз с двери туалета, сам не зная, что будет делать, если дверь вдруг начнет отворяться, Джуд потянулся к кнопке питания стерео.
– …сухие заморозки, поскольку холодный фронт теснит теплый воздух на юг, – сказал из приемника синоптик, ведущий прогноза погоды. – Мертвый тянет живущего вниз. Вниз. В холод. В бездну. Где ты и умр…
Ткнув большим пальцем в кнопку питания, Джуд выключил стерео и только после этого понял суть сказанного. Изумленный, он вздрогнул, зябко поежился и снова ткнул в кнопку, чтоб вернуть голос синоптика и разобраться, что за чушь тот несет.
Однако синоптик с прогнозом уже покончил, а микрофоном в студии опять завладел тот же самый диджей:
– …все задницы тут отморозим, а Курт Кобейн греется себе в аду! Слушайте, врубайтесь!
Динамики разразились долгим гитарным запилом, пронзительным, колеблющимся стоном струн, лишенным и внятного мелодического строя, и какой-либо цели – разве что, может, до помешательства слушающих довести. «Нирвана», вступление к «Ненавижу себя и хочу умереть»[6]… Может, к ней-то синоптик и вел, толкуя о смерти?
Джуд снова щелкнул кнопкой, и в кабинете сделалось тихо.
Сделалось… но ненадолго. За спиной Джуда – да так неожиданно, резко, что пульс вновь подскочил до небес, – взорвался звонком телефон. Гадая, кто может звонить на офисную линию в такой час, Джуд бросил взгляд на стол