удовольствие ради удовольствия (сосание груди матери – первого рода, сосание пустой соски – второго). Логичнее предположить, что, хотя удовольствия от ласки, симпатии, привязанности и т. п. часто смыкаются с сексуальными, они образуют в то же время особую группу, не говоря уже о том, что многие удовольствия человека (некоторые из них существуют и у высших животных) не имеют сколь-нибудь зримой связи с физиологическими или сексуальными удовольствиями. Скажем, удовольствие от игры, от любознательного поведения, от социальных или культурных достижений и т. д. Психоаналитическая же теория, опираясь на представление о либидо и его сублимации, почти все, доставляющее удовольствие, производит от сексуальности. Конечно, какой-то упорный защитник психоанализа может сказать, что удовольствие от художественного или научного достижения производно от удовольствия по «овладению объектом», а патриотическая деятельность имеет корни в любви к матери (не случайно, мол, говорят о Родине-матери), нам же они представляются проявлениями свойственного психоаналитикам редукционизма (сведение сложного к простому) и отсутствия у них четкого разделения сексуального и несексуального. Заметим также, что даже сторонники психоанализа признают, что не располагают «связной теорией сублимации, что остается существенным пробелом в психоаналитической мысли».[10]
Еще менее приемлемо расширение сексуальности за счет допущения ее инфантильной формы, в которую Фрейд включает не только реально существующие у дошкольника генитальное возбуждение и удовольствие от манипулирования половыми органами (факты детского онанизма никто не оспаривает), но также относит к детской сексуальности широкий круг удовольствий от использования слизистой оболочки рта, губ, ануса, удовольствия после гигиенического ухода за кожей и т. п. Да, упомянутые части тела могут иметь эрогенное значение и даже доминировать при сексуальных отклонениях, но они приобретают такое значение только при определенных условиях или даже в исключительных случаях. Никому же не придет в голову объявлять валенки непременным условием ходьбы или называть возбуждающие фетишиста чулки его возлюбленной компонентом сексуальности.
Возникает законный вопрос: что же помешало замечательному врачу и психологу более четко разобраться с проблемой сексуальности, решению которой он посвятил более половины своей жизни? Нам видится несколько причин этого. Во-первых, сказалось то, что мы назовем «одержимостью новатора», побуждающей ученого, сделавшего какое-либо крупное открытие (а Фрейд, безусловно, открыл существенную роль нарушений половой жизни в возникновении невротических заболеваний), придавать ему более широкое, чем оно того заслуживает, значение. Во-вторых, приверженность архаическому представлению о развитии, четко выраженному в формуле Анаксагора «из ничего ничего не бывает». В соответствии с ней все возникает